| Елена_Фёдорова | Дата: Среда, 21.12.2011, 01:07 | Сообщение # 1 |
Группа: Модераторы
Сообщений: 5720
Статус: Offline
| Уже 8 лет молчит в затворе иеромонах Роман, церковный певец
Христианство принципиально не может быть сведено к вероучению, к морали, к традиции, потому что по своему существу оно изначально есть вера не в доктрину, а в Личность, в уникальную богочеловеческую Личность Господа Иисуса Христа. И не только вера, но и возможность соединиться с Ней теснейшим внутренним союзом, вступить в непосредственное живое общение...
Иеромонах Роман (в миру Александр Иванович Матюшин)
Родился он 16 ноября 1954 г. в семье сельской учительницы. Закончил филологический факультет в университете в Элисте, преподавал в школе.
Стихи Александр начал писать в юности, уже ранние его стихи отличаются поэтической грамотностью. Призвание к монашеству (и об этом есть свидетельство в стихах) он ощутил уже в ранней юности. В 1983 году принял монашеский постриг в Псково-Печорском монастыре, потом служил на приходах Псковщины, в Киево-Печорской лавре после её открытия. В 1985 рукоположен во иеромонахи. (Мать его, Зоя Николаевна, также приняла монашеский постриг под именем Зосимы.)
С 1994 года отец Роман по благословению правящего архиепископа Псковского Евсевия (ныне – митрополит) живёт и служит в скиту Ветрово - Псковский район, близ д. Боровик (Середкин вол.).
9 октября 2003 года иеромонах Роман затворился от мира.
Иеромонах Роман создал свои произведения первой половины 1990-х годов по благословению Митрополита Иоанна Санкт-Петербургского и Ладожского. Книга его стихов «Русский куколь» издана по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.
Песни на стихи иеромонаха Романа исполняются Жанной Бичевской, Олегом Погудиным, Сергеем Безруковым, Максимом Трошиным.
16 ноября исполняется 57 лет иеромонаху Роману (Матюшину), в сознании многих людей его образ соединяется с определением «монах с гитарой», между тем, как отец Роман оставил пение под гитару уже семнадцать лет назад. Последние 12 лет отец Роман живет в полной тишине – он лишился голоса и слуха. Но стихи писать не прекращает: к его 50-летию издательство Белорусского экзархата издало новый сборник «Радоваться Небу». В 2004 году батюшка прекратил прием посетителей – ушел в затвор. Но письменная связь с иеромонахом Романом остается.
В одном из интервью на вопрос: как совместить монашество и поэзию, послушание и творчество? - иеромонах Роман ответил: «Люди относятся к моему творчеству по-разному, но это приносит большое утешение, какая лодка не испытывает натиск волн? Та, которая лежит вверх дном, на берегу. Но, если лодка и плывет, важно знать, правильный ли курс она держит. Слава Богу, у меня есть духовник, который благословил писать стихи. Страшно оценивать человека, даже положительно. Например, я часто встречаю фразу: «Он вошел на вершину богомыслия». А разве у богомыслия есть вершина? Или пишущий уже побывал там?
Можно витиевато говорить о Премудрости Божией, обрамить речь богословскими терминами, но все это будет только жалким умничаньем, пусканием пузырей, а не богословием. Мои стихи – это мой потолок пишущего человека. Иное дело, что я – монах и священник. Здесь уже другое измерение.
Отцу Роману ставят в вину, что «с его легкой руки», благодаря создавшемуся образу «монаха с гитарой», стали появляться всевозможные сомнительные исполнители духовных песнопений. Отец Роман к этому относится так: «Очень не хочется, чтобы новое поветрие как-то связывали с моим именем. Всякое песнопение не имеет смысла без высокой поэзии, без чувства слова. Плохие стихи мешают воцерковлению людей.
Эстрадный стиль исполнения для монаха недопустим. Сладкий голос, аккордеон, усилители, барабаны – все это подавляет духовную сторону, усиливая душевную. Восприятие песенного творчества зависит от внутреннего состояния, от духовного опыта. Иногда со сцены в эстрадной манере исполняются даже древнерусские напевы. Увы, это профанация. Особенно печально слышать со сцены песнопения, которые имеют сугубо литургическое, богослужебное назначение. Кощунство слушать, развалясь в кресле, «Литургию» Чайковского, «Всенощное бдение» Рахманинова. Если поющие не находят в себе сил остановиться, то пусть остановятся хотя бы слушающие».
Уже 8 лет иеромонах Роман пребывает в молчании, затворившись от мира в своем скиту. Но его мысли о творчестве ради прославления имени Божия драгоценным бисером рассыпаны на страницах православных изданий:
– Как совместить творчество и ревность о спасении?
– Без смирения это невозможно. Без смирения вообще ничего невозможно. А бывает, что одаренность человека вызывает одуренность, но тот, кто впал в это состояние, ничего плохого за собой не замечает. Старцы – они ходят перед Богом. Это отражение, роса Божия, в идеале и поэзия должна быть именно такой.
– Поэзия может отразить Бога?
- Что или кто может отразить Бога совершенно? У нас все устроено по принципу лествицы. Есть разные ступени, разные меры. Есть то, что до времени не полезно.
Человек должен говорить только о том, что он понимает. Слово является лишь оболочкой, через которую передается дух. Слово может быть и мертвым, и живым. Иные говорят: «Возлюбленные! Чадца мои!» Но дорос ли ты до отцовства, стяжав любовь, если ты – без году неделя священник? Многие из нас только начали свое воцерковление, до многого еще не доросли. «Мои стихи от Бога»… Страшно, когда человек говорит о себе подобные слова. Нельзя все написанное считать Божиим откровением. У меня, как и у любого другого поэта, разные стихи. Некоторые отразили борьбу с падшим человеком, «ветхим Адамом», в некоторых, надеюсь, я прикоснулся к «обновленному человеку».
Часто тот, кто занимается искусством, печется не о душе, а о собственном имени. Принимая даже малую похвалу, начинаешь исторгать из себя такое, что потом придется долго и тщательно отмываться.
Я ведь очень жестко начинал – только Псалтирь и Иисусова молитва. Какие там стихи! Я шел к святости так, что всякого, мешающего молитве, готов был стереть с лица земли. Это ли не безумие – идти к святости, а не к своим грехам! От нас-то требуется всего ничего – познать свои грехи и смириться, а остальное – дело Божие. Нет, если бы не старец (отец Николай Залитский – прим. автора) – к стихам я вряд ли бы вернулся.
Раньше, в миру, написание стихов было почти всегда отражением борьбы со страстями. Не очищая падшее естество, я нырял в него, выворачивал свое нездоровое нутро, придавая ему напевную рифмованную форму, щедро делился с окружающими и этим жил. Понятно, что без молитвы, без воцерковления, я только разрушал себя. Душа голодала, дух уныния меня не оставлял. Величайшая милость Божия, что я ушел в монастырь. Там-то я понял, что служение «музам» губительно. Не хочу повторяться – каждый знает жизненные пути известных поэтов.
Сейчас не так. Чтобы настроиться на высокую волну, нужно молиться. Потому что, когда молишься, то прикасаешься к Покою, полнишься Благодарением, и потом этим хочется поделиться. И когда «от избытка сердца глаголют уста», тогда звучат стихи-благодарения. Само рождение слова уже радость. Мы не можем все время молиться, не можем все время идти в гору. Нужен отдых – передышка. А стихи – это отдых, это, можно сказать, плавный переход от молитвы к молитве. Величайшая милость Божия – касаться Божьего. Человек творческий – как водопроводчик, ему необходимо знать, какую воду он проводит, ибо не всякая вода целебна. Жизненно необходимо, чтобы он подключался к родниковой воде, а не к ядовитым стокам цивилизации. Но до родника – идти да идти, а лужи всегда под ногой, да и головушку так затуманили, что уже не отличаем лужи от родников. Так и теряется назначение поэта – проводить Божие.
– Отец Роман, вы живете в уединении, в затворе. Между тем, судя по вашим стихам, ваши мысли, чувства и молитвы неразрывны с судьбами русского народа. Из каких источников Вы черпаете информацию?
– Из писем, православных газет и журналов, которые мне присылают верующие. Очень много скорбных писем. У каждого – своя боль. В ответ на такие письма я стараюсь написать хотя бы пару слов.
– По учению святых отцов скорби посылаются во спасение, но и за грехи. По уставу за многие тяжкие грехи следует отлучать от причастия. Вы как священник, как поступаете в таком случае – если вам исповедуется человек в тяжких – смертных грехах?
– Дело в том, что священник распоряжается не своим. Он не собственник, а хранитель Святыни. И личных проявлений симпатий и антипатий быть не может. Главное – есть или нет покаяния. Если человек кается, плачет, если Господь дал ему эти слезы, кто я такой, чтобы быть преградой между душой и Христом? Церковь всегда допускала снисхождение к кающимся грешникам, а не только сегодня это происходит.
– В ваших последних сборниках немало стихов, о которых не скажешь, что они «о вечном», они – на злобу дня и порой похожи на воззвания «Отечество в опасности!». В сборнике всегда есть опасность перекормить сплошной духовностью, вызвать зевоту. Чем вызваны такие стихи?
– Тем, что я живой человек, и мне не все равно, что творится на моей Родине. Поэтому и ушел за штат, чтобы всегда можно было поднять голос в защиту своего Отечества, высказать личное мнение, не подвергая нападкам Церковь.
– Что вы скажете о нашем патриотическом движении? Можно ли сказать, что православных патриотизм отличается от обычной любви к Родине?
– Патриот – слово святое, ибо этим словом прославляется верность Родине. Измена же осуждена еще в раю. Цель одна, но дороги могут быть разными. Любовью к Родине можно повредить душе, если она закрывает любовь к Господу. И, если русские стяги почитаются и возвышаются выше Креста, икон и хоругвей, то такой патриотизм призывает гнев Божий на Россию.
– Какие книги современных русских писателей вы предложили бы читать молодым людям?
– Произведения верных сынов России – Ф.Абрамова, В.Белова, В.Распутина, В.Ганичева, А.Королькова, В.Крупина, А.Сегеня, М.Шелехова и других патриотов своей Родины. Читать вообще нужно не для развлечения – убивания времени, а для развития. И уж никакая западная и отечественная фантастика и детективщина даром не нужны! Развивайте головушку, читайте прекрасного русского мыслителя И.А.Ильина. Считаю, что его книги должны быть в доме каждого настоящего педагога. Прислушайтесь: «Человек творит в жизни только то, что он сам есть в религиозном измерении: пустая душа не создаст духовного богатства; мелкая душа не сотворит величия; пошлый человек не узрит Бога, и не воспримет Его лучей, и не предаст другим». Вот верное направление правильного воспитания – подведение души к религиозному измерению путем уничтожения пошлости в себе и в обществе. Эти слова нужно повесить на улицах в общественных местах, в коридорах школ, чтобы взрослый человек не гордился неверием, а понял его как подлость и слепоту души, чтобы ребенка уже с малых лет страшили пустота и мелочность души, как неодолимые преграды на пути к величию и богатству духовному.
– Что такое «русская идея»?
– Это – воцерковление. Потому что без возрождения души Родина не возродится. Не коттеджи и иномарки принесли славу России, а русская православная душа, собравшая раздробленные земли, создавшая величайшее духовное богатство. А без души любое тело мертво. Как его ни румянь, ни забрасывай цветами – покойник есть покойник.
– «Кого Бог любит, того наказывает» – так можно сказать и о нашем народе?
– Да, если вспомнить, что старославянское слово «наказание» имеет корень наказ и означает «научение». Или мы хотим быть неучами? Вот и Господь учит того, кого любит. А то, что научение кому-то является наказанием – не вина Учителя. Это одна сторона медали.
А другая – даже куст требует ухода. Заботливый виноградарь только и ходит с секатором, отсекая сухие или гнилые ветки. Разве кто-то отсекает здоровые? Будем здравы, и Господь проявит к нам Любовь другим способом.
Он сам пишет стихи и музыку, сам поет. От других исполнителей его отличает то, что он — монах. О нем ходят разные слухи. И что лишился голоса и больше не может петь. И что лежит в больнице на операции. Или даже, что умер. А он, затворившись в скиту в глухих лесах на Псковщине, отделенный рекой, болотами, непроходимыми чащами от всего мирского, по прежнему сочиняет духовные стихи. Только уже не поет их.
Он принял новый духовный подвиг, дав обет молчания? Заболел? Никто не знает, никто ничего не говорит. И сам он тоже. Правда, за полгода до кончины известного старца отца Николая с острова Залита, приехав в последний раз в Москву к своей духовной дочери Елене Квасковой, обронил: «Я со старцем простился. Он меня отпустил, чтобы дальше сам шел».
И с тех пор замолчал. Голос же его, записанный на всевозможные носители, продолжает звучать в храмах, деревенских избах, городских квартирах, выжимая слезы очищения, зажигая веру, отгоняя, подобно тому, как лампада отгоняет тьму, человеческое отчаяние. Отказавшись от голоса, монах в тиши лесов обретает духовную силу. А голос, оторвавшись от своего хозяина, продолжает звать нас в храмы Божии, «пока еще звонят». Невысок, худощав, с характерным брянским говорком:
— Вот вы все о других да о других. О своем спасении думать надо. Свой храм укреплять, а не раскатывать его по бревнышку. И я раскатываю. А у самого – за ворот течет… Да…
Это теперь пластинки и кассеты с его песнями продаются во всех православных храмах, а стихи печатаются в православных календарях и светских изданиях. Тогда монаха бранили. Литературные критики — за качество стиха. Церковное начальство — за нецерковное, как они говорили, дело. Отец Роман показывал им написанные иконы и жаловался:
— Вот за это рукоделие никто не упрекает. А песни… Монах с балалайкой, говорят. Да… Если б не благословение старца. Потому и пою. Большой старец меня благословил.
Родился он в семье сельской учительницы.
С юных лет писал стихи, играл в вокально-инструментальном ансамбле, потом учился в университете в Элисте, учительствовал. Мысль о монашестве возникла внезапно. Из воспоминаний иеромонаха Романа:
— Иду как-то по лесной дороге: солнышко всходит, природа просыпается. И вдруг пронзило: вечером я еще на день буду ближе к смерти, а монах — ближе к Богу.
Пошел к матери: отпусти в монастырь. Мама — учительница, а годы застойные. Дай, говорит, хоть до пенсии доработать.
И, как только мать ступила за порог школы, выписался из дома и — в Печоры, в монастырь. Приехал, а — куда, к кому? В гостиницу не селят — нет прописки. Бомж, словом. Пошел в храм. Встал позади всех. Прихожане молятся. Душно, скучно. Священники все толстые, розовощекие. Внутренний голос нашептывал: уходи. А куда? Только в отчаянье. Встал на колени, обратился к Божьей Матери: помоги, не оставь. Отлегло от сердца. Так и остался в монастыре.
— Позже я понял, что церковь — это не только священники. Священник — он что? Он лишь распределяет благодать Божью. Но он тоже человек со своими слабостями и пороками. Он тоже может быть грешен. А церковь — другое. Церковь позволяет человеку разглядеть свою душу. Когда я впервые увидел свою душу, испугался, что сойду с ума — столько в ней грязи накопилось. Такое отчаянье охватило. Но я понял, какой бы священник грешный не был, пьяница или еще кто, каждый за свою жизнь сам перед Богом ответит. Мало ли мне чего не нравится. Но я смотрю на иные вершины. Сергий Радонежский, Серафим Саровский.
Перестроечные 90-ые. Необходимо было привлечь к православию людей, которые, хоть и не считают себя атеистами, но от церкви далеки. Молитва не касается их душ. Божественная премудрость не доходит до разума. А, оказалось, таким людям и предложить-то нечего. Этим ловко пользовались заморские миссионеры и доморощенные сектанты. Свои же духоборцы еще не успели вырасти. Сказывались многие годы запрета на проповедь. А нужно было биться за духовную целостность Отечества.
Для таких людей — считающихся православными, но не знающих о православии почти ничего — и сочинил, и спел отец Роман свои первые духовные песни.
Они зажили своей жизнью, преодолев границы не только Псковской епархии, но и России. Их стали транслировать по радио, записывать на грампластинки, издавать книгами. Их стали использовать эстрадные исполнители. Хорошо, если они, как Жанна Бичевская, испросили на то благословения. Другие своевольничали, а то и просто хулиганили. Где-то в Питере положили его песни на рок-музыку, чем повергли отца Романа в неописуемое смятение, заронив сомнение, что, может быть, вовсе не следовало эти песни писать или отпускать их дальше круга друзей. Но тогда терялся весь смысл тогдашней его духовной работы.
А с чего начиналось-то? Заехал как-то в гости к старцу Николаю на остров Залита. И был поражен, когда после трапезы старец вдруг сказал:
— Давайте-ка я вам спою.
И пошел к инструменту. Видя замешательство своего гостя, старец Николай добавил весело:
— Не смущайтесь, батюшка! Бог слышит всякое обращение к Нему, а в чем оно выражено — в молитве, стихах, музыке, песне или живописи — не все ли равно?
В Самолве он искал уединения, но не нашел. Приходили околоцерковные старушки, приносили сплетни, хулили друг друга, а за глаза – и батюшку.
Мир втягивал и тут его в свои жернова. А он всегда сторонился мира. И тогда отец Роман решился на отшельничество.
Отец Никита предложил ему домик, оставшийся от родителей. Когда-то там была деревня, да умерла, остался лишь этот дом. А вокруг леса да болота. Там отец Роман и живет. Сейчас он за штатом по состоянию здоровья. И, живя в скиту, может свободно вести монашеский образ жизни и писать новые стихи и песни. О душе, которая бы «не забывала Бога и к людям относилась, как к себе». О Святой Руси, где расплодились скоморохи да заморские нехристи. «То, что срамом было, стало славою, то, что славою было, оплевано, а князья одну думку думают — как без Бога им миром правити».
Без Бога нация — толпа,
Объединенная пороком.
Или слепа, или тупа,
Иль, что еще страшней, жестока.
Сколько православного люда ищут встречи с иеромонахом Романом! Едут к нему даже в затвор паломники не только из России, но и из Сербии, Греции, Польши, Молдавии, Украины, Америки. Освободившись из заключения, находят здесь душевное отдохновение бывшие преступники. Живут у него неделями. Но не праздно живут. Всем миром поднимали в скиту часовенку. Сруб рубили в окрестных лесах. Запрестольный крест резали в Молдавии, врата — в Белоруссии, везли по воде. Иконостас отец Роман расписывал сам. Чтобы отсечь соблазн славой, поэт вышел из состава Союза писателей, отказался от литературных премий «АЛРОССА» и журнала «Наш современник».
Один архиепископ, представляя первую пластинку с песнопениями иеромонаха Романа, сравнил его со звонарем. Этот образ особенно ему подходит. Внизу родник, старое заброшенное кладбище, загаженные поля, вымирающие деревни, спившиеся люди, отвернувшиеся от Бога и друг друга, а он звонит и звонит, тревожа дремлющую совесть. «Что ты спишь, восстань, душа моя…». Этот звон во многих душах сеет беспокойство и надежду.
***
Мы дожили! В чести последний вор!
Все, как один, довольствуются лжою.
Одеть свое — как выйти на позор.
И потому все облеклись в чужое.
О, русский куколь, шлем надежный мой!
Подвижникам Святой Руси – твердыня!
Сегодня ты монахам, как бельмо.
И слышу за спиною — «Впал в гордыню.
Он в прелести! Раскольник и лжебрат!
И старцы от него остерегают...»
И вот уже и женят, и мертвят,
И даже плюнуть в гроб не забывают.
Стоящие у левого плеча!
Конечно же, я многого не вижу.
Но, грозный обличитель, отвечай, —
Гордыня в том, что мне родное ближе?
Смирение — чтоб чуждое носить
И кровное подвергнуть поношенью?
О, отреченцы матушки Руси!
Избави, Боже, ихнего смиренья!
Но вы — не Родина, и Родина — не вы.
И мой народ простит мои причуды.
И русский куколь снимет с головы
Не ваше жало, а топор иуды.
3 февраля 2001 г.,
скит Ветрово
ГИЛЬОТИНА
Я видел сон, наверно, неспроста.
Передо мной большая гильотина.
И нужно распластаться за Христа,
Но я позорно медлю пред кончиной.
Никто меня не тащит, не ведет.
Они стоят и смотрят отчужденно.
И острый меч вовек не упадет,
Пока не будет головы склоненной.
Молился я, и мне Господь помог.
Но так ломало, чуть не отвернулся.
И все-таки, и все-таки я лег!
И нож упал. И тут же я проснулся.
Открыл глаза. Увы! Еще живу.
Спасен был там. Зачем же пробудился?
Я устоял во сне. А наяву...
Дай, Бог, чтоб этот сон когда-то сбылся!
3 февраля 2001 г.,
скит Ветрово
***
И вижу сон — великая луна!
С попутчиками еду на повозке.
Дорога незнакома и темна,
И по краям кустарник да березки.
Светило, в надписаньях, не поймешь,
Испещрено повсюду именами.
И я гляжу, испытывая дрожь,
И чаю что-то страшное над нами.
И видно по всему, — выходит срок.
Луна иная восстает на эту,
Плывет навстречу, ударяет в бок!
Искренье! Дым! Огонь! Кончина Света!
Еще толчок! И Небеса свились!
Земля рванулась, прекратив круженье.
И мы в такую бездну понеслись,
Откуда не бывает возвращенья!
Всех раскидало! Кто ныряет в грязь,
Кто хочет и не может помолиться.
И я бегу, за голову держась,
В какой норе от камнепада скрыться!
Кошмарный сон! Безмолвствует язык!
Наверно, Судный день не за горами.
...И всматриваюсь в ясный лунный лик,
Плывущий безмятежно с куполами.
4 февраля 2001 г.,
скит Ветрово
***
Ты воздохнул: — «Так хочется покоя!
А жизнь такая!» — и махнул рукой.
Но я не верю. Что махать рукою?
Расстанься с бурей — обретешь покой.
Готов ли сам к тому, что сердце просит?
Желанный Край не всякий понесет.
Там нет волны, которая возносит,
И нет волны, которая зальет.
Ночь никогда туда не подступает.
Печаль-кручина не надсадит грудь.
Там паруса никто не подымает.
Зачем они, когда закончен путь?
Душа животворится отпущеньем,
Не опрокинет высь девятый вал.
Одна лазурь — таинница прощенья —
Лазурит гладь зеркальнее зеркал.
Там зелены луга не выгорают.
И каждый светел, радостен и тих.
Живущие уже не умирают,
И нет неправды ни в одном из них.
Суши весло. Намореходил вдосталь.
Она в тебе — заветная Страна.
Но буря держит, вырваться непросто
Тому, кого баюкает волна.
9 февраля 2001 г.,
скит Ветрово
БЛУДНЫЙ СЫН
Одно из мест Евангельского чтенья
Волнует сердце скорбью без конца.
...Юнейший сын, взяв долю от именья,
Пошел далече от Любви Отца.
И, окунаясь в блудные стремнины,
Познал впервые мрак голодных дней.
И прилепился к жителю чужбины,
И тот его послал пасти свиней.
Здесь отроча хлебнул тоски-печали.
Не насыщаясь, с мукой на лице,
Хватал рожцы. Но от корыта гнали.
И, издыхая, вспомнил об Отце.
(Прости, Отец, лукавство человечье.
Зело непостоянен род людской.
Нас одари — и мы уже далече.
И только голод нас влечет домой.)
«Зачем я здесь лежу и умираю?
Наемник у Отца не рад хлебам.
Пойду к Нему. Он Милосерд, я знаю,
И так скажу, припав к Его стопам:
— Я согрешил пред Небом и Тобою.
И совестью, и голодом гоним,
Молю — покрой падения Любовью
И сотвори наемником Своим».
И тотчас встал — Надежда укрепляет.
И поспешил на правый Суд Отца.
В нечистоте, в лохмотьях — он не знает,
Что ждет его у Отчего крыльца.
...Отец его увидел издалеча.
И, радостью великою светясь,
Раскрыв объятья, Сам бежит навстречу
И лобызает бедное дитя.
А в горле комом — грешен пред Тобою.
И называться сыном нету сил.
Отец в ответ одеждой дорогою
И чудным перстнем чадо одарил.
Сыновний перстень по руке пришелся.
И громкий глас раздался над толпой:
— Мой сын был мертв. И ожил. И обрелся.
Придите все, порадуйтесь со мной.
А старший сын, дивясь на пир богатый,
Сказав Отцу укорные слова,
Не пожелал узреть родного брата...
О, Праведность, всегда ли ты права?
Права ли ты, трудясь за награжденье?
Но, даже и достойная венца,
Отказывая плачущим в прощенье,
Стоишь далече радости Отца.
Одна Любовь приемлет и спасает.
Она уже — Награда без наград.
А Праведность без Оной обрекает
Стоять столпом у растворенных Врат.
Отец отцов! Единый Сердцеведче!
Прости меня, юнейшего умом.
И я наследство расточил далече
И, издыхая, помянул Твой Дом.
Я жрал рожцы мечтаний и деяний
И был рабом у общего врага.
Изведал горе горькое скитаний
И не дерзаю пасть к Твоим ногам.
И, все-таки, когда приду с Надеждой,
Убогости моей не отвратись.
Я обойдусь без дорогой одежды —
Мне без Тебя уже не обойтись.
13-14 февраля 2001 г.,
скит Ветрово
http://hghltd.yandex.net/yandbtm....A%D0%B0 %D1%86%D0%B8%D0%B8%20%D0%BE%D0%B1%20%D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B5%20%D0%9F%D0%BE%D0%B3%D1%83%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B5&l10n=ru&mime=html&sign=a5ee1929700fb2923eb539ae782e27ce&keyno=0
(Ссылка с форума Официального сайта актёра Юрия Решетникова http://yury-reshetnikov.elegos.ru/forum/6-422-1 )
|
| |
| |
