Знаменитый артист, режиссер, сценарист, драматург Василий Борисович Ливанов
сегодня отмечает 75-летие.

К этой дате петербургское издательство «Азбука» выпускает его двухтомное собрание сочинений. В него войдут, в том числе, и недавно написанные мемуарные очерки. «Фонтанка» впервые публикует отрывок из главы «Виташа» – о друге и партнере Ливанова Виталии Соломине.

Сын и внук известных русских актеров, крестник Василия Качалова (в честь которого и был назван), Ливанов никогда не ограничивался лицедейством, но старался расширить границы ему отпущенного: организовал первый антрепризный театр еще в Советском Союзе, сочиняет пьесы, сценарии, прозу. Его голосом говорят Карлсон и крокодил Гена. Снятые им мультфильмы «Самый, самый, самый» и «По следам бременских музыкантов» до сих пор остаются хитами для семейного просмотра. А пьеса Василия Ливанова и Юрия Энтина «Бременские музыканты» и сегодня, спустя более сорока лет после написания, идет в более чем ста театрах страны. Заслуги актера оценены не только на родине. Создав образ Шерлока Холмса, Василий Ливанов в 2006 году стал почетным рыцарем Ордена Британской Империи.

Если книга по-прежнему лучший подарок, то издательство «Азбука-классика» преподнесло нам подарок в квадрате, выпустив к юбилею Василия Борисовича двухтомник, своеобразное «the best of» Ливанова-литератора. В издание вошли повести «Агния, дочь Агнии», «Мой любимый клоун», «Ночная „Стрела”», избранные рассказы, пьесы «Мой любимый клоун», «Исполнитель», «Елена – имя женское», мемуарные очерки о Борисе Пастернаке, Фаине Раневской, Рине Зеленой, Михаиле Калатозове. Большинство этих вещей уже издавалось. Кое-что, однако, до сих пор не известно широкой публике. Например, публикуемый очерк «Виташа» – о многолетнем партнере и близком друге Василия Ливанова – Виталии Соломине.

Сергей Князев,
«Фонтанка.ру»

Василий Ливанов. Собрание сочинений: В 2 т. СПб.: Азбука-классика, 2010.
Отрывок из воспоминаний. Виташа

Бывает так: человек уходит, отдаляется, и уже смотришь на слова и связанные с ним события как на прошлое. Всё, что связано с моим близким и любимым другом и партнером Виталием Соломиным, составляет часть моих представлений о жизни, моей личности и может уйти в прошлое только вместе со мной.

Мы его звали Виташа – так называла его жена. За годы нашего дружеского общения Виталий Соломин постоянно давал интервью прессе и на телевидении. Многие из этих интервью в газетах, журналах, видеокассетах я храню у себя. Виташа часто говорил обо мне, о наших отношениях и совместном творчестве, которое рождалось из нашей счастливой дружбы. Но пусть он заговорит сам:

«Мы на самом деле с Василием Борисовичем познакомились на кинопробах. Человек он контактный, мы очень подружились. Ливанов – человек с большим вкусом, которому я доверяю. Редко находишь человека, который очень точно может сказать о твоей работе: не просто „нравится – не нравится“ – это любой зритель может... Но есть немногие, которые говорят точно, почему нравится и почему нет. Это очень для меня важно. При его (Ливанова) огромной памяти и вкусе с ним можно советоваться на многие темы. У меня впечатление, что он про всё знает и всё помнит».

В первые дни знакомства я подарил Виташе журнал «Юность», где была напечатана повесть «Мой любимый клоун». Вскоре Соломин преподнес мне свой актерский буклет с надписью: «Дорогой Вася! Я рад знакомству с тобой. Больше всего я узнал о тебе по твоей нежной повести. С уважением.
Виталий. 14/VII. 79 г.»

Съемки сериала «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» были в разгаре, когда Виташа сделал мне неожиданное предложение: написать инсценировку полюбившейся ему повести. «А я поставлю спектакль и сам сыграю главного героя», — пообещал. И сбылось: я написал инсценировку, он поставил спектакль, где сыграл клоуна Сережу Синицына. Об этой совместной работе Виташа в телеинтервью сказал: «Спектакль получился очень на Ливанова похожий. Ведь он человек, не изживший в себе детства. Хотя крутой характер – он по-разному может».
/.../

Смешить Виташу было для меня огромным удовольствием.
Обычно сосредоточенный и внешне сдержанный, он внезапно вспыхивал, можно сказать, озарял меня своей обаятельной улыбкой, а если хохотал, то, как говорится, во всё горло, заразительно, до слез. После премьеры спектакля «Мой любимый клоун» я позвонил ему по телефону:
– У тебя дома, кажется, есть большое такое кресло?
– Ну, есть, – ответил Виташа. – А что?
– Можешь сейчас срочно подвезти его к Малому театру? Мне очень нужно.
– ...Зачем?
– Хочу посидеть рядом с Александром Николаевичем Островским.

Жаль, что мы говорили по телефону, и я не видел тогда, как он хохотал. В памятной книге «Виталий Соломин» его младшая дочь Лиза вспоминает: «Вася Ливанов мог его рассмешить, даже если папа был довольно мрачным. Вдруг звонил – и слышу, папа уже смеется».

Мы дружили семьями: дружили наши жены Лена и Маша, обе художницы, наши дети: его дочь Настя и мой сын Борька. В 1984 году детей в семьях прибавилось. С разницей в две недели у нас родился второй сын – Николай, у Соломиных вторая дочь – Елизавета. Мало знакомые и даже некоторые хорошо знакомые нам с Виташей люди спрашивали всерьез:
– Вы, наверное, сговорились?
Мы с Виташей устроили из этого игру: делали загадочные лица, отводили глаза, улыбались... Отвечать «сговорились» – глупо, разуверять – еще глупее. Но вопрос нам почему-то льстил.

Как-то Виташа давал интервью на телевидении и передал мне видеокассету. Там сохранились его слова о нашем ливановском доме, которые не вошли в экранный вариант: «На дачу приезжаешь к Ливановым – Леночка, Васина жена, талантливейший художник... она всё приготовит, и так вкусно, обильно... и всё так ненавязчиво. Однажды мы сели за стол, и я ровно пять часов подряд не сказал ни одного слова – только хохотал. Ливанов столько разных историй знает, – это такой Божий дар – можно слушать бесконечно. Их дом так затягивает, когда туда попадаешь: и что-то сочиняется, и смешное рассказывается, и за кем-то Вася наблюдает – у него сразу складывается целая история... Это разговоры обо всем на свете... Это не сплетни! И так бы сидел там у них сутками – такой это дом».

После работы над известным телесериалом началась детективная история с театром «Детектив». Идея создания такого оригинального театра принадлежала моему давнему товарищу писателю Юлиану Семенову. Юлик позвонил мне из Крыма, где работал на своей новой даче, и прокричал в трубку: «Если ты не возьмешься, никакого театра не будет! Я буду тебе помогать!» Я, конечно, поделился идеей с Виташей. Ему понравилось. Примчался из Крыма Юлик, они познакомились.

И начались совместные хождения по кабинетам высокого начальства: ЦК КПСС, Министерство внутренних дел, Министерство культуры... Подключился один опытный товарищ, мастер советской бюрократической интриги, и закрутилась детективная карусель... Но это отдельная история. А в результате в 1988 году был учрежден Московский экспериментальный театр «Детектив»!

Виташа поставил пьесу, понятно, детективную, французского автора Робера Тома «Западня». Состав спектакля часто менялся: наш театр был первым антрепризным театром в России за годы советской власти, отсюда в названии «экспериментальный». Вот мы и экспериментировали с актерами, привыкшими к своему постоянному месту в одном театре. Но спектакль был яркий, костюмный, собирал полные залы публики, не скупившейся на аплодисменты. Я тоже был занят только режиссерской работой, на сцене мы с Виташей не появлялись. Правда, подумывали тряхнуть со временем стариной и поставить или пьесу Артура Конан Дойла, или инсценировать кое-какие его рассказы. Даже выкупили на «Ленфильме» свои персонажные костюмы Холмса и Ватсона. На сцену мы так и не вышли, но всё же костюмы помогли нам подработать кое-что в семейные бюджеты. Мы снялись в образах полюбившихся зрителям персонажей в рекламе фирмы «Вико», торгующей престижными «мерседесами». Причем подошли к рекламе творчески, чем сначала озадачили, а потом покорили заказчиков. Вместо одного рекламного ролика они в творческом экстазе сняли шесть! И снимали бы еще, если бы глава фирмы не убыл навсегда за границу и фирма не лопнула.

В 1992 году наш театр «Детектив» уничтожили. Тогдашнее милицейское руководство решило, что коммерческая нажива для них предпочтительнее правосознательного воспитания через искусство. Мой кабинет художественного руководителя театра сначала обворовали, а потом в здание Центрального клуба МВД, что на Лубянке, где базировался театр, прислали роту ОМОНа, вынесли всю мебель, поломали декорации, и театр прекратил свое существование. Никакие жалобы в Генеральную прокуратуру, Министерство культуры и в руководство МВД, приславшее ОМОН, конечно, не помогли. Властный беспредел – это был стиль ельцинской эпохи. В помещения, которые занимал театр, въехали какие-то сомнительные туристские бюро, какие-то ювелирные лавки, хотя коммерческая деятельность категорически была закрещена под крышей МВД указом того же президента Ельцина. Дальнейшая судьба театра, уже создавшего успешный репертуар, гастролировавшего в 15 городах по Советскому Союзу, в спектаклях которого участвовали знаменитые на всю страну артисты, больше хозяев жизни не волновала. Пишу здесь об этом только потому, что это еще одна веха в нашем с Виташей совместном творчестве, еще одно свидетельство нашей взаимной дружеской поддержки. До первой встречи на кинопробе я видел Соломина только в фильмах и ни разу не видел в театре. Как-то смотрел по телевидению спектакль «Не всё коту масленица», где он меня особенно поразил фантастической пластикой. Он двигался божественно. Это его особый дар. Наверное, он мог бы быть великолепным балетным танцором. Он очень щедро Господом был одарен для своей профессии... И Соломин это не эксплуатировал, а совершенствовал. Что очень важно.

Первая моя задача, когда мы с ним попробовались и я понял, что, безусловно, он будет играть Ватсона (это было ясно по уровню мастерства), заключалась в том, чтобы искать все способы сближения. Нужно быть друзьями в жизни, чтобы была на экране эта тайна – дружба. Актерская профессия, если она не несет в себе тайны, становится простым ремеслом. И оказалось, что мы очень во многом совпадаем. Главное, мы полностью совпадаем в представлениях об искусстве, в наших пристрастиях – симпатиях и антипатиях. Это стало основой наших отношений, особенно для Виташи: он был очень придирчив, избирателен. Мы стали понимать друг друга, беречь. Для меня самое высокое мерило наших отношений выразилось в наших совместных поездках: мы с ним семь лет катались из Москвы в Питер и обратно, чаще всего в одном вагонном купе. И я обратил внимание, что мы замечательно вместе молчим. Нам не нужно было всё время трепаться, абсолютно не нужно. В этом молчании была взаимная дружеская поддержка. Единение. Оно доставляло успокоение в суете быта и работы.
/.../

Виташа всегда сторонился несправедливости, фамильярности, бестактности. Многие поэтому считали его скрытным. И не то чтобы он специально держал некоторых людей на расстоянии. Так происходило само собой для тех, с кем он, по уже замеченным причинам, не хотел бы сближаться. И это ощущалось людьми, которые считали Соломина «надменным». Я знаю, ходило о нем такое мнение. Оно абсолютно не соответствует действительности. Просто для того, чтобы прорваться в его мир, нужно было с ним во многом совпадать. Любить искусство по-настоящему, понимать, что это за призвание – он об этом постоянно думал. Чтобы во всем соответствовать своему призванию. Естественно, успех – это очень важно. Но я думаю, что внешний успех для Соломина не так много значил, как его внутренняя оценка того, что он сделал в искусстве. Она была не обманной, не льстивой для самого себя: она была верна. Я думаю, что к себе он относился достаточно жестко. Всё время планка была очень высоко поднята. Киносъемки, театральные постановки одновременно с актерской работой, преподавательская деятельность, которой он отдавался всей душой... Это превышение сил: последнее время он набрал очень много работы. Не знаю, может быть, это было предчувствие: успеть, успеть... Неостановимое стремление к совершенству... Вершиной его режиссуры, не говоря уже об исполнительском мастерстве, стала «Свадьба Кречинского». Потрясающе мощное владение формой, высокое исполнительское искусство, сложенные воедино. Он подчинил себе весь спектакль и играл роль Кречинского как последний раз в жизни. Так эта роль за ним и осталась – последний его выход.

Я бывал на всех его спектаклях, он меня приглашал на генеральные репетиции и просто репетиции, на экзамены во ВГИКе, где вел курс. Он верил мне, считался с моим мнением. И вообще относился ко мне как к талисману. Говорил: «У нас с тобой всё, что ни делали вместе, удачно». Поверял мне всякие интимные вещи – советовался. Мы с нашими любимыми женами путешествовали по Италии вместе с труппой Малого театра. Домой возвращались на теплоходе в каюте без окон. Надо было очень дружить, чтобы не поссориться, когда плывешь в такой слепой каюте на четыре двухэтажные койки. Так, наверное, можно проверять космонавтов на психологическую совместимость. Говорят, идеальной дружбы не бывает. Она у нас состоялась. Идеальная.

В 1986 году готовился к изданию фотобуклет «Актеры советского кино – Виталий Соломин». Виташа попросил меня написать к этому буклету сопроводительный текст. Из буклета: «Нет ничего удивительного в том, что ведущего артиста Малого театра часто приглашают на роли в кино. Но вдруг Виталий Соломин получает приглашение на роль... от скульптора. Да, скульптор просит позировать для портрета. Очевидно, собирается запечатлеть артиста в жизни или в одной из сыгранных им ролей? Нет, вовсе нет. Скульптор трудится над монументальным памятником нашей победы в Великой Отечественной войне. Центральная фигура монумента – русский солдат. И образ этого солдата артист вместе со скульптором должен создать не на сцене, не на экране, а в бронзе. Удивительно? Тех, кто знает и любит творчество Виталия Мефодьевича Соломина, приглашение скульптора, пожалуй, не удивит.

...Вот говорят: внешность обманчива. А уж внешность актера тем более... Но внешность Виталия Соломина, сразу же располагающая к доверию, не обманывает. Потому что счастливо отражает самую суть его характера и характеров сыгранных им положительных героев – надежность. И вероятно, это личное качество, столь привлекательное в мужчине, было сначала замечено режиссерами «женских» фильмов, а потом и критикой. Откуда же проистекает эта надежность? Думается, прежде всего, от желания и умения надеяться. Герои Виталия Соломина, такие разные, обязательно несут эту светлую и вечную тему с женским именем Надежда. Артист никогда не повторяется, он необычайно многообразен в подходе к литературной первооснове, в разработке и раскрытии характеров. И в этом ему, конечно, помогает зрелое режиссерское дарование... Выкроив время между репетициями, спектаклями, съемками, оставив ненадолго домашние хлопоты, волнуясь, стоит актер в мастерской скульптора. Старая солдатская пилотка на мягких белесых волосах, вздернутый нос с широкими крыльями ноздрей, всегда неожиданная, лукавая, бесконечно обаятельная улыбка, очень внимательные и, может быть, поэтому слегка грустные глаза».

Сохранилась видеопленка, снятая кем-то из общих знакомых на даче в день моего шестидесятилетия. Виташа произносит тост в мою честь: «Ты ворвался в мою жизнь очень решительно и основательно! Но тут я обнаружил, что рядом со мной человек, которому я, может быть, за многие годы могу доверять свою жизнь – и театральную, и вообще, свою личную жизнь... Кроме того, ты меня хвалишь чаще, чем другие (смеется). Я люблю твою семью. Я хочу, чтобы ты очень долго жил. Потому что ты мне очень нужен».

И ты очень нужен мне, Виташа. Всегда. Даже когда тебя уже нет рядом.

http://www.fontanka.ru/2010/07/19/154/