Стихотворение «Я встретил вас» написано в один день 26 июля 1870 года, имеет посвящение «К.Б.» («Крюденер, баронессе») – и было опубликовано в том же году в декабрьской книжке журнала «Заря».
До недавнего времени никто не оспаривал, что за посвящением «К.Б.» скрывается: «Крюденер, баронессе».
Но вот во втором номере журнала «Нева» за 1988 год появилась статья А.А.Николаева «Загадка К.Б.», в которой утверждалось, что стихи Тютчева написаны вовсе не Амалии Крюденер. Хотя бы потому, что летом 1870 года Амалия Крюденер не была в Карлсбаде или поблизости от него: как сообщила заведующая Карловским окрестным архивом Ярмила Валахова, в полицейских протоколах и бюллетенях курортных гостей за летние месяцы 1870 года имя Амалии Адлерберг (в первом браке – Крюденер, в девичестве – Лерхенфельд) не значится. А стихи написаны именно там. Амалия же, судя по семейной переписке, находилась в это время или в Петербурге, или в его окрестностях, или в своих русских имениях. Учитывая импульсивный характер творческого процесса Тютчева, трудно представить, что это стихотворение родилось много времени спустя после вызвавшего его события». Традиционную расшифровку букв «К. Б.» А.А. Николаев приписывает произволу первых истолкователей этих букв Р.Ф. Брандта и П.В. Быкова и последующему некритическому восприятию их версии. Сам А.А. Николаев считает, что за этими буквами Тютчев скрыл инициалы Клотильды Ботмер ( в замужестве Мальтиц), сестры первой жены Тютчева Элеоноры Ботмер. Исследователь привел и ряд доказательств в пользу своей версии, главное из которых – именно с Клотильдой мог повидаться поэт между 21 и 26 июля 1870 года в одном из городов невдалеке от Карлсбада, и потому «она – наиболее вероятный адресат стихотворения «Я встретил вас». Только к ней Тютчев мог обратить строки:

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь…»

И все же, если вспомнить, что писал Тютчев в письмах о Крюденер, как-то не хочется спешить и ее «отставлять» от этих строк. Так что загадка «К. Б.» остается…
Первым написал музыку на стихи Тютчева С. Донауров. Потом эти стихи положили на музыку А. Спиро и Ю. Шапорин. Но ни один из них не является автором чрезвычайно популярного ныне варианта романса «Я встретил вас», который пел Иван Семенович Козловский. Козловский услышал мелодию этого варианта от замечательного актера МХАТа И.М. Москвина и сам аранжировал напев.
Еще недавно выходили пластинки с записью романса в исполнении Козловского, и на этикетках значилось: «Автор музыки неизвестен». Но благодаря разысканиям музыковеда Г. Павловой удалось доказать, что композитор, написавший музыку, очень близкую той, что поет Козловский, - Леонид Дмитриевич Малашкин.
Л. Д. Малашкин родился в Рязани в 1842 году, был одно время капельмейстером Киевской оперы и умер в Москве в 1902 году. В публикации, посвященной Малашкину, Г. Павлова рассказывала: «…известно, что в доме композитора в Рязани часто устраивались музыкальные вечера; из раскрытых окон, выходивших в городской сад, отчетливо были слышны голоса, исполняющие песни и романсы, доносились звуки фортепиано и виолончели, на которых играли дочери Малашкина, аккомпанируя поющим. Гуляющая в саду публика собиралась у дома и слушала, наслаждаясь бесплатным концертом, и, конечно, многие, уходя, уносили в памяти запавший в душу напев. Возможно, романс «Я встретил вас» пели дуэтом, даже хором. И, передаваясь из уст в уста, мелодия его незаметно менялась, возникали ее различные варианты».
Догадка музыковеда подтвердилась: несколько лет назад в нотных хранилищах Ленинграда и Москвы были найдены ноты романса Малашкина «Я встретил вас», изданные в Москве в 1881 году тиражом не более 300 экземпляров. Немудрено, что этот крошечный тираж не только мгновенно разошелся, но и за целый век (век!) потерялся, исчез в океане нотных публикаций. А вместе с нотами кануло в Лету и имя композитора.
Заметим, однако, что музыка Малашкина близка редакции И.С. Козловского, но не абсолютна схожа с ней.
«Лирическое завещание» Федора Ивановича Тютчева остается любимым романсом и молодых певцов, и молодых слушателей.

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот – слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне…

Источник: Мархасев. Л.С. Серенада на все времена: Книга о русском романсе и лирической песне: Рассказы, заметки, впечатления. – Л.: Сов. композитор, 1988. – 120 с. – С. 85-86.

Крюденер Амалия Максимилиановна

В далеком 1823 г., когда Федор Тютчев познакомился с Амалией (1808-1888), она только-только получила право именоваться графиней Лерхенфельд.
Пятнадцатилетняя Амели была так очаровательна, а девятнадцатилетний Теодор был так предупредителен и мил, что между ними быстро возникла трепетная влюбленность. Они бродили по зеленым улочкам Мюнхена, заходили в уютные кафе и картинные галереи. Иногда выезжали за город, на холмистые берега голубого Дуная.
Осенью 1824 г. Теодор сделал Амели предложение. Шестнадцатилетняя графиня согласилась, но...
Амалия происходила из старинного и богатого рода. Ее матерью была принцесса Тереза Турн-унд-Таксис (1773-1839) - сестра прусской королевы Луизы. Отцом – граф Максимилиан Лерхенфельд (1772-1809). Отец умер, когда дочери был всего один годик, а поскольку ребенок был незаконнорожденный, то, по просьбе отца, малышку как приемную дочку воспитывала жена графа Лерхенфельда. Некоторые утверждают, что отцом Амалии, на самом деле, был прусский король Фридрих-Вильгельм III. Это объясняет странность истории.
У королевы Луизы была дочь Шарлотта, которая стала женой Николая I, и получила имя Александры Федоровны. Таким образом, Амалия была кузиной, а, может быть, и сестрой русской императрицы.
Естественно, для родственников Амалии молодой внештатный сотрудник миссии, к тому же нетитулованный и небогатый, не был привлекательной партией. Тютчеву отказали. 23 ноября 1824 г. он пишет стихотворение, начинающееся словами:
Твой милый взор, невинной страсти полный,
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог, увы! умилостивить их –
Он служит им укорою безмолвной.
В 1825 г. Амалия стала женой его сослуживца барона Александра Сергеевича Крюденера (1786-1852). Амалия не была в восторге от вынужденного брака: Александр Сергеевич отличался тяжелым характером, с его стороны это был брак по расчету, к тому же, он был старше жены на двадцать два года.
Но и у Амалии были свои особенности. Во-первых, право именоваться графиней Лерхенфельд имело ограничение: она не могла пользоваться гербом и генеалогией. Это омрачало радость. Во-вторых, лишенная в детстве родительского тепла, Амели научилась трезво смотреть на происходящее и пользоваться своим природным очарованием. "Она хотела вознаградить себя за навязанное ей замужество, и окружила себя блестящим обществом, в котором она играла роль и могла повелевать".
Амалия стала баронессой Крюденер, Тютчев влюбился в прелестную Элеонору фон Ботмер. Семьи Крюденеров и Тютчевых жили в Мюнхене недалеко друг от друга. Амалия закружилась в вихре светской жизни: балы, театры, приемы, домашние концерты. Тютчев тоже был светским человеком, и не только по долгу службы. Они сохранили близкие отношения и часто встречались.

"Я помню время золотое..."

Одна из встреч произошла в окрестностях родового замка Амалии, руины которого стояли на холме, на берегу Дуная. Встреча напомнила ему время, когда он и шестнадцатилетняя Амели, тогда еще Лерхенфельд, бродили вокруг руин замка. Под впечатлением Тютчев написал "одно из самых свежих и восхитительных его стихотворений":

Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит.
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.

Диких яблонь давно уже нет, но руины на холме сохранились и носят теперь название Донауштауф.
Стихотворение, написанное в середине 1830-х гг., было хорошо известно Амалии, как многие стихотворения так называемого "Мюнхенского цикла". В 1836 г. барон Крюденер получил назначение в Петербург, и Тютчев попросил Амелию передать стихотворения своему другу князю И.С. Гагарину, а тот передал их Пушкину. В двух номерах "Современника" были опубликованы двадцать четыре стихотворения за подписью "Ф.Т.". Так что Амалия, в какой-то степени, является поэтической крестной Тютчева.

Небесный путь созвездия Львицы

Уже в Мюнхене появилась светская дама, а "младая фея" осталась только в памяти поэта. Тютчев сокрушался: "Боже мой, зачем ее превратили в созвездие! Она была так хороша на этой земле!" В Петербурге созвездие заблистало в полную силу и превратилось в созвездие светской Львицы.
Ее "лучезарное присутствие" очаровывало, витающая вокруг нее "странная тайна" привлекала. Все обращали внимание на царственный поворот головы и осанку. К тому же, баронесса обладала хорошим голосом, прекрасно пела и музицировала.
Поклонниками Амалии Крюденер были не только поэты А.С. Пушкин (1799-1837), П.А. Вяземский (1792-1878). Среди них оказался и император Николай I (1796-1855). Вслед за ним потянулся его министр А.X. Бенкендорф (1783-1844). Были и другие придворные обожатели.
На балу в Аничковом дворце Николай I оказывал госпоже Крюденер знаки внимания, говорящие "о сильнейшем и отнюдь не платоническом увлечении императора баронессой". Император подарил ей имение с парком и дворцом, где стал частым гостем. Это был пик светской карьеры.
То ли у Государя появился соперник, то ли баронесса попыталась вмешиваться в дела ее не касавшиеся, но зимой 1838 г. в отношениях любовников наступило охлаждение, а потом и разрыв. Николай I говорил о ее неблагодарности и непомерной жадности к деньгам.
Следующей в созвездие Львицы попала несчастливая звезда графа Александра Христофоровича Бенкендорфа. Его влияние трудно было переоценить: один из ближайших советников императора, шеф жандармского корпуса, сенатор – он многое мог. Александр Христофорович боготворил Амалию, и готов был исполнить любое ее желание.
Об этом "союзе" великая княгиня Ольга Николаевна писала: "Как во всех запоздалых увлечениях, было и в этом много трагического. Она пользовалась им холодно, расчетливо распоряжалась его особой, его деньгами, его связями, где и как только ей это казалось выгодным. Под добродушной внешностью, прелестной, часто забавной натурой, скрывалась хитрость самого высокого порядка".
Было это правдой или великосветскими сплетнями, но союз распался из-за очередного, а может и одновременного, увлечения госпожи Крюденер графом Владимиром Федоровичем Адлербергом (1790-1884). Страсти разгорелись не на шутку и положили конец блистательной светской карьере госпожи Крюденер. Бенкендорф из ревности обвинил ее в интригах в пользу католиков. Начался политический скандал, чтобы предотвратить его разрастание Александра Крюденера, который все еще был мужем прекрасной Амалии, отправили послом в Швецию.

Отблески северного сияния

• В 1852 г. барон Крюденер умер в Стокгольме, и северная эпопея Амалии прервалась.
• В 1855 г. баронесса Крюденер вышла замуж за графа Николая Владимировича Адлерберга (1819-1892). Николай Владимирович был сыном В.Ф. Адлерберга – соперника Бенкендорфа. Сын, правда, тоже не был в стороне от этой истории: перед самым отъездом в Стокгольм госпожа Крюденер родила от него сына, который получил фамилию родителя после того, как он узаконил свои отношения с баронессой.
• В 1866 г. северная эпопея продолжилась: муж теперь уже графини Адлерберг стал финляндским генерал-губернатором. Адлерберги жили в Гельсингфорсе (шведское название Хельсинки), где дом Амалии опять же превратился в светский салон. Правда, уже не Петербургский.

"Я встретил вас - и все былое..."

Свое одно из самых очаровывающих стихотворений Тютчев написал в Карлсбаде в июле 1870 г., после внезапной встречи и прогулки с... по традиции считается, что с Амалией Адлерберг.
Утверждается, что:
• посвящение "К.Б." следует расшифровывать, как "Крюденер, баронесса". При этом ссылаются на свидетельство Я.П. Полонского (1819-1898), которому Тютчев сам назвал адресат;
• в стихотворениях "Я встретил вас – и все былое..." и "Я помню время золотое..." упоминается одно и то же "время золотое".
Традиция прижилась и для многих очевидна. Однако существует и другое мнение, что стихотворение навеяно встречей с сестрой первой жены Тютчева Клотильдой фон Ботмер.
Менять традиции не хочется, поэтому пока лучше сказать, что, возможно, этот шедевр адресован Амалии Крюденер, а, возможно, и Клотильде фон Ботмер:

Я встретил вас – и все былое
В отжившем сердце ожило:
Я вспомнил время золотое –
И сердцу стало так тепло.

С обеими женщинами у Тютчева было очень много связано в жизни, и любой из них он мог написать эти строки.

Последняя встреча с Ф.И. Тютчевым

Амели навестила Тютчева за два месяца до его смерти. Она знала о безнадежности состояния дорогого Теодора и приехала проститься.
На следующий день Тютчев написал дочери Дарье: "Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюденер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В ее лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй".
Была весна 1873 г.

Смерть

Амели Лерхенфельд – баронесса Амалия Крюденер – графиня Амалия Адлерберг умерла в Мюнхене летом 1888 г., пережив на пятнадцать лет Теодора, обессмертившего ее имя.
Ее муж граф Н.В. Адлерберг умер в Мюнхене в декабре 1892 г.

Жизнь

И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
Теперь эта тень пролетает над нами, и воздушные образы навеянные поэзией Тютчева, стали частью нашей жизни.

Люди

Ботмер Клотильда
Ботмер Элеонора
Денисьева Елена Александровна
Дернберг Эрнестина
Тютчев Федор Иванович

http://www.mmsk.ru/people/unit/?id=28824

ГРАФИНЯ КЛОТИЛЬДА БОТМЕР – МУЗА ТРЁХ ПОЭТОВ:
ТЮТЧЕВА, ГЕЙНЕ, МАЛЬТИЦА И ЕЩЁ РАЗ ТЮТЧЕВА

«Nous avons pu tous deux, fatigues du voyage…
Et maintenant, ami, de ces heures passées…»
(«Мы шли с тобой вдвоём путём судьбы тревожным...
От тех часов теперь минуты не осталось...», пер. с фр. В.Кострова)
Ф.Тютчев, апрель 1838 года

«В белый сад выходишь утром...»
Г.Гейне, май 1828 года..

«...твоя ласковая верность...»
А.Мальтитц, 1838 год

«Я встретил вас и всё былое...»
Ф.Тютчев, июль 1870 года

Графиня Клотильда фон Ботмер родилась 22 апреля 1809 года в Мюнхене. Она была восьмым ребёнком в семье Ботмеров.
Известно, что в многодетных семьях младшие дети чаще всего воспитываются не родителями, а старшими детьми. Самой старшей в семье была Элеонора, её авторитет был беспрекословен. Элеонора родилась 7/19 октября 1800 года, т.е. почти на девять лет раньше Клотильды. Элеонора первая вышла замуж (15 декабря 1817 года), первая родила племянников своим одиннадцати братьям и сестрам. Кончина мужа Элеоноры, русского дипломата Александра Петерсона (6 октября 1825 года), стала большой трагедией для всей семьи Ботмеров: осиротели четверо мальчиков Элеоноры. Клотильда была самой преданной тёткой детям Элеоноры.
Сближение 22-летнего Тютчева с 17-летней графиней Клотильдой происходило весной 1826 года после возвращения Фёдора Ивановича из России, где он был в длительном отпуске (почти год). Как-то Клотильда обратила внимание своего русского друга на одно стихотворение (в сборнике «Трагедии с лирическим интермеццо»), которое начиналось строкой «Ein Fichtenbaum steht einsam...». Стихи были пронизаны чувством тоски двух разлученных влюблённых. Эта тема была принята близко к сердцу романтичной девушкой. Имя немецкого поэта молодым людям было неизвестно и в их памяти не удержалось. Фёдору Ивановичу оно тоже понравилось, и он перевёл стихотворение нетипичным в русской поэзии разностопным стихом и отправил в журнал «Атеней», не указав имени автора оригинала. В 1828 году необычность стихосложения тютчевского текста была отмечена статьей Д.Дубенского:
На севере мрачном, на дикой скале
Кедр одинокий под снегом белеет,
И сладко заснул он в инистой мгле,
И сон его вьюга лелеет.
Про юную пальму всё снится ему,
Что в дальних пределах Востока,
Под пламенным небом, на знойном холму
Стоит и цветёт, одинока...
Так благодаря Клотильде состоялась первая встреча Фёдора Тютчева с творчеством Генриха Гейне. Стихотворение «С чужой стороны», с этим названием оно войдёт в отечественную литературу, стало первой публикацией гейневской поэзии на русском языке. С автором привлекшего внимание стихотворения Фёдор Иванович и Клотильда познакомятся через два года. Позже на стихотворение «Ein Fichtenbaum steht einsam...» обратят внимание многие русские поэты-переводчики.
Клотильда понимала сложность положения старшей сестры и, вероятнее всего по настоянию Элеоноры, ...«уступила» ей Фёдора. Портрет Шелера 1827 года подтверждает, что Элеонора, хотя была старше Тютчева на три года, сохранила милую женственность.[1] Несколько инфантильный Фёдор, привыкший к материнской опеке, еще нуждался в таковой и охотно принял заботы вдовы. Официальное венчание Фёдора Ивановича и Элеоноры состоялось только 27 января/8 февраля 1829 года, незадолго до родов первенца Анны. Хотя Клотильда оставалась рядом, роман с ней завершился, сохранилась теплота отношений на всю жизнь. Во многих стихотворениях поэта будут угадываться посвящения свояченице.
В конце 1827 года в Мюнхен приехал Генрих Гейне. Весной 1828 года между ним и Фёдором Ивановичем возникли дружеские отношения. Гейне был частым гостем в доме Тютчевых. 1 апреля 1828 года Гейне писал из Мюнхена в Берлин литератору Варнгагену фон Энзе: «Знаете ли Вы дочерей графа Бодмера в Штутгарте, где Вы часто бывали? Одна уже не очень молодая, но бесконечно очаровательная, негласно замужняя за моим лучшим другом, молодым русским дипломатом Тютчевым, и её очень юная красавица-сестра, вот две дамы, с которыми я нахожусь в самых лучших и приятных отношениях». Увлекающийся 30-летний Генрих был покорен юной Клотильдой. Этому чувству немецкая поэзия будет обязана рождением стихотворного цикла «Новая весна».[2] Ниже одно из лирических стихотворений увлеченного немецкого поэта (в переводе В. Левика):
В белый сад выходишь утром,
Свищет ветер над землею,
Смотришь, как несутся тучи,
Облекая небо мглою. <...>
И повсюду – что за чудо! –
Снег цветет весенней новью,
Юный май сменяет зиму,
А душа горит любовью!
Друг Гейне, художник Готтлиб Гассен, нарисовал копию картины Ротари. Гейне подарил эту копию Клотильде и на обратной стороне написал полюбившиеся ей строки стихотворения «Ein Fichtenbaum steht einsam...». Сердце Клотильды растопилось, но сильное ответное чувство не родилось. Ярким быстро-сгорающим метеоритом пронёсся Генрих Гейне в небе Клотильды и, в конце июля (или в начале августа) он уехал во Флоренцию. Она не успела даже серьёзно влюбиться. Расставание было без печали: кумиром Клотильды оставался Фёдор. Летом 1830 года её дороги с Гейне ещё раз случайно пересекутся на пути Тютчевых в Петербург (в Вандсбеке). Состоится краткая весёлая встреча, которая за буднями быстротекущего бытия вскоре забудется. Клотильда всю жизнь будет преданно любить Тютчева, его детей, его жён. Почти все 12 лет замужества Элеоноры Клотильда жила с Тютчевыми под одной крышей или недалеко от них.[3]
В 1846 году Тютчев, обращаясь к 17-летней дочери Анне, вспоминал: „Первые годы твоей жизни, дочь моя, которые ты едва припоминаешь, были для меня годами, исполненными самых пылких чувств. Я провел их с твоей матерью и Клотильдой. Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы! Нам казалось, что они не кончатся никогда. Однако дни эти оказались так быстротечны, и с ними все исчезло безвозвратно“. Клотильда была крестной матерью дочерей Элеоноры и детей от второго брака с баронессой Эрнестиной Дёрнберг (урожд. баронессой Пфеффель). Дочери Элеоноры после кончины матери подолгу жили у тётки. Портрет Клотильды кисти неизвестного мастера украшает Баварский музей «Новая Пинакотека».
Ещё при жизни Элеоноры к Клотильде сватался коллега Тютчева, секретарь российской миссии, барон Аполлониус фон Мальтиц (1795-1870). Клотильда долго не принимала предложения Мальтица. И только с появлением Эрнестины в жизни Фёдора у Клотильды исчезла надежда на создание семьи с Тютчевым. В конце марта 1838 года состоялась её помолвка с Мальтицем. 4-го апреля Тютчев из Линдау пишет краткое письмо Мальтицу с прилагаемыми стихами. Текст письма: «...Сегодня целый день я только и делал, что читал вас и думал о вас. – Мои дружеские приветствия Клотильде. Будьте счастливы – она и вы». Эпистолярий Тютчева и его стихи следует читать между строк. Фёдор Иванович знал, что и письмо, и стихи будут прочтены Клотильдой, она поймёт, что это ей адресованы прощальные строки... Поэтически Мальтиц не только никогда не вдохновлял Тютчева, но даже раздражал его. Клотильда это знала. Ей был совершенно ясен и подтекст стихотворения, написанного по-французски «Nous avons pu tous deux, fatigues du voyage…» («Устали мы в пути...») в действительности адресовано сразу двум женщинам, Эрнестине и Клотильде: с одной поэта связывает сегодняшняя страсть, потрясшая его существование, с другой – прошлое, память чувства. В стихотворении угадывается прощание и одновременный намек, который мог быть понятен только одной Клотильде: «От тех часов теперь минуты не осталось, //Где наша жизнь?» (перевод В.А. Кострова):
Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным.
На наших лицах тень лежала, как печаль.
Мы сели отдохнуть на камень придорожный
И взглядам нашим вдруг одна открылась даль...
...Бег времени, увы, не терпит постоянства.
Разъединяет всех, всему отводит срок.
И бренный человек в бездушное пространство
Идет Судьбой гоним, уныл и одинок.
От тех часов теперь минуты не осталось,
Где наша жизнь? И мысль? И взгляд? И общий путь?
Где тень от тени той? Где сладкая усталость?
И были ль мы с тобой вообще когда-нибудь?
Мальтиц был на 14 лет старше Клотильды. Прежним местом его службы, до 1837 года, была российская миссия в Рио-де-Жанейро. 6 апреля 1839 года 30-летняя Клотильда вышла замуж, как указано в генеалогическом матрикуле Ботмеров, за «Фридриха Аполлониуса барона фон Мальтица (с конской головой на гербе)», российского дипломата и немецкого литератора. Барон Мальтиц был плодовитым поэтом и драматургом. Он был автором переводов двух стихотворений Тютчева на немецкий язык. Оба произведения увидели свет в 1858 году в сборнике стихотворений Мальтица «Vor dem Verstummen» («Перед тем, как умолкнуть») под названиями «Frühlingslied» («Весенняя песня») и «Der Vogel» («Птица»). Он хорошо знал русскую литературу, переводил на немецкий язык поэзию Пушкина («Ангел и черт»), Лермонтова («Казачья колыбельная»). Под влиянием пушкинских стихотворений Мальтиц написал в стиле баллад небесталанный цикл «Из русской истории»: «Olegs Ross» («Конь Олега»), «Swjatoslaws Schädel» («Череп Святослава»), «Isiaslaws Tod» («Смерть Изяслава»). Перу Мальтица принадлежат 23 книги! К концу творческой жизни он издавал по 2-3 сборника в год. Имя поэта Мальтица сейчас малоизвестно и сохранилось только в старых литературных справочниках.
Аполлониус окружил Клотильду вниманием и любовью, посвящал ей сонеты: «An die Vermählten» («Жене») в 1838 году и ещё через 20 лет «Rückblick von fernen Hügeln. An Clothilde» («Взгляд назад с далёких холмов. Клотильде»). «Взгляд назад...» - стихотворение минорное, прощальное. 63-летний Мальтиц готовился к кончине, которая не миновала его через 12 лет. Сонет наполнен смирением, удовлетворением от прожитой жизни и собственным душевным покоем. В последних строках не забыта и Клотильда (подстрочник мой, А.П.):
Златая цепь рвется надвое,
Мир земных радостей готовится к последнему сну,
Моя поступь расстается с этой прихожей,
Но остаются еще нити воспоминаний.
В них восторги свиданий молодости,
В сердце − наслаждение кротостью и смирением.
Приходит время, и каждый для себя решает,
Когда отзвучал зов его лебединой юности.
Вечерняя заря обращает к покою.
Я не побежден грустью подслащенных колебаний
И все прошедшее считаю завершенным.
Утренняя заря замирает в тоске.
В будущем − светлая звезда твоих проводов
И твоя ласковая верность...
Обожание Мальтицем своей жены нервировало Тютчева и вызывало даже чувство досады: «Я себе не очень нравлюсь в их обществе», – недовольно писал он как-то Эрнестине. Потом Мальтицы переехали в Веймар, куда с мая 1841 года Аполлониус был назначен поверенным в делах России.[4] Тютчев переписывался с ними и первое время довольно часто навещал, а потом всё реже и реже. После встречи Тютчева с Клотильдой в Веймаре 7 июля 1847 года они разлучились надолго, возможно навсегда. Детей Мальтицы не вырастили. 2 марта 1870 года Клотильда овдовела и переехала из Веймара в город Кезен, под Наумбургом (в 120 километрах от Карлсбада).
В последней декаде июля 1870 года Тютчев ехал на лечение в Теплиц и задержался в Карсбаде. Двадцать шестым июля им датирован автограф стихотворения, названного им загадочным криптонимом «К.Б.».
Через полгода, в декабрьском номере известного ежемесячника «Заря», стихотворение увидело свет, но подписано оно было не полной фамилией автора, а только буквой Т. В журнале публиковались ведущие литераторы России (И.С. Тургенев, Я.П. Полонский и др.). Семья Фёдора Ивановича знала, чье имя скрыто в заголовке, но адресат посвящения оставался неразглашаем. Иван Аксаков, зять Тютчева, в подробном исследовании «Биография Фёдора Ивановича Тютчева» о стихотворении «К.Б.» не обмолвился ни словом, вроде бы этого заметного произведения не существовало.[5]
В начале 20-го столетия имени Тютчева грозило забвение. Поэт серебряного века Н.В. Недоброво в статье «О Тютчеве» в 1910 году писал: «...все чаще, как нечто ясное и общеизвестное, утверждается великая ценность стихов Тютчева. Но теперь усвоению их мешает другое, чисто внешнее, препятствие: сочинений Тютчева нет в продаже. Последнее издание вышло в 1900 г. и уже через три года разошлось. Теперь оно появляется только у букинистов, по тройной цене, да и то настолько редко, что оно, в общем, должно быть признано почти недоступным».[6]
В 1913 году, к 40-й годовщине кончины Фёдора Ивановича, поэт-издатель Пётр Быков опубликовал все известные к тому времени стихотворения Ф.И. Тютчева. Некоторые из них были опубликованы впервые. Быков взял на себя и функции редактора. По его незнанию в сборник были включены также многие стихотворения, автором которых Тютчев не являлся, их авторство было установлено позже. Быков по-своему пропагандировал его творчество. Писатель князь Георгий Гагарин назвал быковское издание «возмутительной расправой с текстом стихотворений Тютчева».[7] Не менее жестко высказались и другие литераторы (Г.Чулков[8], К.Пигарев[9]). Десятилетия потребовались для удаления быковских плевел. Однако один миф Быкова сохранился до сих пор.
Стихотворение, озаглавленное Тютчевым таинственными инициалами «К.Б.», Быков сопроводил примечанием, в котором он раскрывал загадочное посвящение. Он сообщал, что друг Фёдора Ивановича, известный поэт Яков Петрович Полонский, якобы незадолго до своей кончины (в 1898 году) поведал ему, Быкову, рассказ Тютчева об адресате «К.Б.». По версии издателя-редактора (со ссылкой на Полонского) криптоним следует инвертировать в «Б.К.» и расшифровывать «Баронессе Крюденер».
Быков не задумался, что рано или поздно возникнет вопрос, почему Яков Петрович поделился «секретом» Тютчева только с ним, второразрядным малознакомым ему поэтом, и никому более в своем обширном литературном окружении об этой «тайне» никогда не рассказывал?
Валерий Брюсов, почитатель таланта Тютчева, усомнился в достоверности ссылки Быкова на усопшего Полонского. По мнению Брюсова, у Федора Ивановича с Амалией не было вековых разлук, их любовь-дружба была общеизвестна и не нуждалась в замысловатых криптонимах, несвойственных Тютчеву. К 1870 году Амалия давно уже имела другой, более высокий дворянский титул. Сокращение слова баронесса до буквы б. также нетипично ни для Тютчева, ни для его окружения. В переписке было принято сокращать слова барон, баронесса до трех букв: бар.
Брюсову оппонировал филолог Роман Брандт. Брандт настаивал на версии Быкова, мотивируя свой довод совпадением эпитета время золотое в стихотворениях «К.Б.» и «Я помню время золотое...». Стих-воспоминание «Я помню время золотое...», действительно посвящено Амалии, его создание датируется не ранее 1834 года, но не позднее апреля 1836.
Аргументы Брандта уязвимы.[10]
Сравниваемые стихотворения написаны с интервалом в 34-36 лет. У Фёдора Ивановича есть похожие строки, адресованные заведомо разным лицам.[11] Поэзия Тютчева рождалась вдохновенно-спонтанно и выражала его душевное состояние в момент творческого акта созидания. В тютчевской поэзии ощутимы его собственные клише, которые, как и новые образы, возникали у поэта интуитивно-подсознательно, в виде озарений, свойственных его индивидуальному феномену. Исследуя названные стихи Тютчева, наиболее достоверно устанавливается главное: стихотворения «К.Б.» и «Я помню время золотое...» принадлежат перу одного автора. И всё!
Впрочем, не всё. Есть одна важная особенность, общая для названных стихотворений.
В коллизиях жизни влюбчивого Тютчева нередко возникали бурные порывы чувств, которые спустя некоторое время затихали. Тютчев всегда ощущал вину перед женщинами, чувство к которым угасало. Любовным опытом его жизни продиктованы следующие строки:
Любовь, любовь – гласит преданье–
Союз души с душей родной –
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье
И… поединок роковой…
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…
И тогда рождалась поэзия воспоминаний о прошедшей любви, дань признательной памяти ей. Поэт благодарил судьбу за дарование ему счастья любви. Таких стихотворений в творчестве Тютчева не мало, они имеют разные адресаты и составляют довольно значительную группу. В некоторых из этих произведений можно найти сходные тропы и эпитеты, но главное, что их всех объединяет – это мотив памяти о любви. Хронологически первым стихотворением в этой группе появилось «Я помню время золотое...». Его главное настроение в миноре воспоминания о любви, в прощании с любовью: «И солнце, медлило, прощаясь / С холмом и замком, и тобой». Это было последнее стихотворение, посвящённое Амалии. Больше стихотворных посвящений ей не будет. Фёдору Ивановичу предстоит прожить ещё половину жизни, сохранится тёплая дружба с Амалией, у них будут нередкие встречи, Амалия использует свои высокие связи при Дворе для помощи Тютчеву, но у каждого из них отныне будет своя судьба. К вышеназванной группе относятся упомянутые выше стихи, адресованные выходящей замуж Клотильде: «Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным...», стихотворение «1-е декабря 1837 года» (прощание Тютчева в Генуе с Эрнестиной по её настоянию, они полагали, что это их последняя встреча), «Ещё томлюсь тоской желаний...» (стихи написаны в 1848 году в память 10-летия кончины Элеоноры), «Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло...» (стихи написаны через год после смерти «последней любви», Е.А. Денисьевой). К числу поэтических любовных воспоминаний относится и «К.Б.». Но вопреки мифу, выдуманному П.Быковым, оно адресовано не Амалии...
Дети и внуки Тютчева, во многом благодаря стараниям Фёдора Ивановича, занимали высокое положение в социальной иерархии державы и можно понять Быкова и Брандта, стремящихся оберегать репутацию фамилии. Сам Фёдор Иванович, публикуя любовные стихотворения, понимал возможность нравственной проблемы, которую может создать своей семье. А.И. Георгиевский, родственник Е.А. Денисьевой, вспоминал, что Тютчев по поводу утаивания адресатов стихотворных посвящений Елене Александровне, писал ему: „Я не прячусь, но и выставлять себя напоказ перед толпою не хочу. Для сочувствующих одного намека довольно“: Фёдор Иванович придумывал зашифровки, нехитрый смысл которых был очевиден его друзьям.[12] Версия Быкова с инвертированием не похожа на намек для своих, это скорее задача для дешифровальщиков спецслужб.
Кандидатура Амалии на роль адресата таинственного посвящения была выбрана Быковым крайне неудачно: деликатнейший Тютчев никогда не увлекался замужними женщинами. Объектом сердечных привязанностей стареющего Тютчева чаще всего были вдовы (Е.К. Богданова, А.В. Плетнева). Фёдор Иванович помнил об уроке в январе 1825 года, когда ему из-за Амалии, по словам дядьки Н.А. Хлопова, «грозила опасность от его нескромности». Опасностью была дуэль, которая, слава Богу, не состоялась. Драки на кулаках и пистолетах не числились в бойцовском арсенале Тютчева. Трудно себе представить, чтобы через 45 лет Амалия, которая обрела, наконец, (в 1855 году) долгожданное семейное счастье с царским фаворитом, графом Николаем Адлербергом, статным красавцем-генералом (моложе жены на 11 лет!), решилась вновь дать повод или какие-то надежды на взаимное чувство угасающему, не по годам старчески выглядевшему Фёдору Ивановичу. Тютчев знал об уважительном отношении к нему мужа Амалии. Граф весной 1867 года писал Вяземскому: „...Тютчев, чей ум и перо являются предметом всеобщей зависти...“. Еще трудней предположить, чтобы 67-летний Тютчев жаждал повторения приключений своей молодости.
Амалии, графине Адлерберг, было вполне достаточно многолетней дружбы с поэтом. Она жила в Петербурге и её встречи с Фёдором Ивановичем не были тайной и редкостью. Достоверно установлено, что в июле 1870 года Амалия в Карлсбад не приезжала.[13]
Через три года умирающий Тютчев скажет об Амалии: „В её лице прошлое лучших моих лет...“. В этом же письме Тютчев говорит об Амалии как о графине Адлерберг и доброй Амалии Крюденер. Называть стихотворение утраченным её титулом, баронессой Крюденер, было бы крайне невежливо. Вряд ли 1870 год можно отнести к лучшим годам угасающего поэта.
Исследованиями московского литературоведа Александра Николаева установлено, что Фёдор Иванович и Клотильда могли встречаться между 21 и 26 июля.
Через месяц Клотильда сообщала Екатерине, дочери Фёдора Ивановича, о смерти мужа: „На этих днях исполняется шесть месяцев, как покоится мой дорогой Мальтиц. Я прошла через ужасные часы страданий и печали, мне показалось, что моё сердце умерло. <...> Я была избалована мужем. Я слишком была приучена быть любимой“.[14] Это, действительно так, за что-то же любили её выдающиеся поэты Германии и России. Сердце её не умерло, это ей только показалось…
По сегодняшний день быковская «утка», выпущенная еще в 1913 году, продолжает упорно тиражироваться. В 1987 году в Ленинграде было издано «Полное собрание стихотворений Ф.И. Тютчева», в котором также был развенчан миф Быкова.[15]
Встреча Фёдора Ивановича на знаменитом курорте с одной из возможных кандидаток на адресат стихотворения «К.Б.» произошла, несомненно, случайно. В пользу версии непреднамеренности этого события свидетельствует желание Тютчева увидеться здесь совсем с другой женщиной, ради свидания с которой он готов был ехать даже по незапланированному маршруту в город Эмс. Прочтем его письмо из Берлина от 7/13 июля 1870: «Где вы, и если вы еще в Эмсе, что вы делаете среди этой ужасной сумятицы, которая начинается? Если бы я знал наверное, что вы в Эмсе, я не мог бы устоять против искушения отправиться разыскивать вас там. Но после вашего отъезда я не имел от вас, как и должен был этого ожидать, ни малейшего признака жизни... Но если бы случайно эти строки имели удачу дойти до вас, подайте мне знак жизни, адресовав мне его в Карлсбад, куда я еду завтра. — Еще несколько дней, и мы будем в полном катаклизме. Да хранит вас особенно Господь».
«Ужасная сумятица» и «полный катаклизм» – это первые впечатления о начавшейся франко-прусской войне. О ком заботится Фёдор Иванович? Кого хотел бы увидеть Тютчев в Карлсбаде? Тайны нет: письмо адресовано 44-летней Александре Васильевне Плетневой, вдове Петра Александровича Плетнева (1792-1865), редактора послепушкинского «Современника», позже ректора Петербургского университета. (29 октября 1857 года по рекомендации академика П.А. Плетнева Тютчев был избран членом-корреспондентом российской АН по отделению русского языка и словесности.) Удачи не произошло, Александру Васильевну Фёдор Иванович в Карлсбаде не дождался… Он с ней увидится позже, уже в Петербурге. Во время этой встречи произойдёт инцидент, послуживший поводом к созданию Тютчевым мудрого и доброжелательного стихотворения «Чему бы жизнь нас ни учила…»[16]:
Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.
И увядание земное
Цветов не тронет неземных,
И от полуденного зноя
Роса не высохнет на них.
И эта вера не обманет
Того, кто ею лишь живет,
Не все, что здесь цвело, увянет,
Не все, что было здесь, пройдет!
Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как Вы, умел, любя, страдать,
Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца все претерпел.
Можно предположить, что, если бы Тютчев всё-таки встретил Александру Васильевну в Эмсе или в Карлсбаде, то Россия, вероятнее всего, осталась бы без выдающегося шедевра «К.Б.», и, в этом случае, у издателя В.Быкова повода для ещё одной легенды было бы меньше. Но Провидению был угоден более возвышенный сценарий: случайность курортной встречи Тютчева с адресатом «К.Б.» оказалась на деле преднамеренностью Судьбы…
Публикация стихотворения «К.Б.» в декабрьской 1870 года книжке журнала «Заря», в отличие от И.Аксакова, была замечена многими читателями. Уже в следующем году появились первые переложения на музыку. Новую жизнь стихотворение «К.Б.» получило в романсе «Я встретил вас...». В прежних нотных изданиях сообщалось, что автор музыки неизвестен. Одним из исполнителей романса был известный драматический артист Иван Москвин. Его исполнение произвело однажды большое впечатление на профессионального певца Ивана Козловского, который на слух восстановил нотную запись мелодии. Исследователями-музыковедами и литературоведами после десятилетий(!) поисков, дискуссий, находок новых композиторских имён (С.Донауров, А.Спиро), музыкальных жанров и вариантов выяснено, что автором музыки, ставшей народной, является композитор Л.И. Малашкин, который в 1880 году сочинил знаменитый романс.
Данное произведение по жанру близко к элегии, песне о неутраченном чувстве двух давно немолодых людей. Композитор, очарованный тютчевским стихом, ощутил гармонию музыкальности поэтического текста, тонкую возвышенность и интеллигентную чувственность нижеследующих строк:
Я встретил вас – и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое –
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осенью порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, –
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки
Гляжу на вас, как бы во сне, –
И вот слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, –
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!
Любимая женщина трех поэтов, Клотильда баронесса фон Мальтиц, урожд. графиня фон Ботмер, адресат стихотворения «К.Б.», скончалась в Георгентале (Тюрингия) 5 сентября 1882 года.

Аркадий Полонский,
Мюнхен

Иллюстрации:


– Графиня Клотильда фон Ботмер. Худ. неизв. «Новая Пинакотека».


– Баронесса Клотильда фон Мальтиц. Фотография. 1860-е гг.


– Ф.И. Тютчев. Худ. Ипполита Рехберг. Женева. 1838.


– Ф.И. Тютчев. Фотография С.Левицкого. Петербург. 1867.

– Генрих Гейне. Худ. Готтлиб Гассен. Мюнхен. 1828.


– Барон Аполлониус фон Мальтиц. Фотография Ф. Хертель. Веймар. 1860 гг.

________________________________________
[1] Тютчевский альбом / Авторы-составители: С.Долгополова и А.Тархов. М. 1994. С.145.
[2] Heine, Heinrich. Neue Gedichte / Düsseldorf. 1983. Band2. S.346-347.
[3] Известны все адреса проживания Клотильды в Мюнхене. В конце 20-х годов Клотильда вместе с Тютчевыми, Фёдором Ивановичем и Элеонорой, жила на Оттоштрассе 4 (Nr.248 – по старой сквозной нумерации домов), в 30-е гг. – на Каролиненплац 1, в начале 40-х Тютчевы, Фёдор Иванович и Эрнестина, были соседями Клотильды, они жили через дом, на Оттоштрассе 6 (Nr.250; улицы ещё не имели чётной и нечётной стороны).
[4] Когда-то эту же должность в Веймаре занимал Александр Петерсон, первый муж Элеоноры. 31-го марта 1861 года семью Мальтицев в Веймаре посетил Л.Толстой.
[5] Аксаков, И.С. Фёдор Иванович Тютчев (Биографический очерк) / «Русский архив», 1874б кн.2, с.6-406. Отд. изд.: Аксаков, И.С. Биография Фёдора Ивановича Тютчева / М. 1886. 327с.
[6] Н.В. Недоброво упоминает об издании в Санкт-Петербурге «Сочинений Ф.И. Тютчева» (300 стихотворений + 4 политические статьи), подготовленного вдовой поэта Эрнестиной Тютчевой, но выпущенного после её смерти. Следующие публикации творчества Тютчева при жизни Николая Владимировича (он скончался в 1916 году) вышли в 1911, 1912, 1913 гг.
[7] Фёдор Иванович Тютчев. Литературное наследство / М. 1989. Т.97. Кн.2. С.534-541.
[8] Тютчев, Ф.И. Полное собрание стихотворений в двух томах / Редакция и коммент. Г.Чулкова. М. 1933-1934 гг.
[9] Ф.И. Тютчев в документах, статьях и воспоминаниях современников / Ред.-сост. Г.Чагин. М. 1999. С.9.
[10] Известный тютчевовед Г.И. Чулков в «Примечаниях» к «Тютчев, Ф.И. Полное собрание стихотворений в двух томах / М. 1933-1934 гг.» многократно выражает неудовлетворение суждениями П.Быкова и Р.Брандта.
[11] Топоров, В.Н. Заметки о поэзии Тютчева (Еще раз о связях с немецким романтизмом и шеллингианством) / «Тютчевский сборник: статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева» под ред. Ю.Лотмана. Таллинн. 1990. С.38.
[12] Фёдор Иванович Тютчев. Литературное наследство / М. 1989. Т.97. Кн.2. С.129.
[13] Николаев, А.А. Загадка «К.Б.» / «Нева». 1988. №2.
[14] Долгополова, С.А.. Русский поэт Фёдор Тютчев. Русско-немецкие культурные и семейные связи / Музей «Мураново». 1999. С.25.
[15] Тютчев, Ф.И. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст. Н.Берковского. Сост., подг. текста и прим. А.Николаева. Л. 1987.
[16] Фёдор Иванович Тютчев. Литературное наследство / М. 1988. Т.97. Кн.1. С.567.

http://www.tyutchev.ru/t20.html

Очень бы хотелось сравнить с современным вариантом, чтобы окончательно установить авторство. По идее, можно было бы и на основании чисто литературных публикаций указывать так: "муз. Л.Малашкина, редакция И.Козловского", но пока нет самих нот (скана с того самого издания), нет и полной уверенности, что мелодии действительно достаточно близки и вопрос исчерпан...