Фильм Трегубовича "На войне как на войне" был поставлен по одноименной повести Виктора Курочкина, представителя "лейтненантской прозы" - "окопной правды".

Вот как герои поют песню в повести:

Все - и первоначальные шахтерские, и всевозможные военные куплеты - просто пропитаны нашей живой историей, в чем и великая ценность этой песни, несмотря на явные противоречия и негладкости практически всех вариантов текста. Скорее всего, даже то, что дошло до нас, это уже "обкатанные" народным исполнением сборные версии, каждая из них складывалась из отдельных кусков, принадлежащих разным авторам. В частности, видим, что о погибшем танкисте говорится в разных лицах: "нас извлекут", "я вызов принимаю", "он больше не жених" - явные признаки коллективного творчества.

Даже такие куплеты встречались, уже вообще... от имени танка:

А я болванки не боюся,
И мина тоже не страшна.
Меня бризантный поцелует
И спать уложит навсегда.

("бризантный", в другом варианте "термитка" - различные виды снарядов).

Или такой интересный куплет:

Куда, механик, торопился,
Зачем машину быстро гнал?
На повороте ты ошибся
И "Тигра" с борта прозевал.

Или:

Никто не скажет про атаку,
Про мины режущий аккорд,
Про расколовшиеся траки
И выстрел "Тигра" прямо в борт.

Не всегда, конечно, получалось все логично и последовательно в таком коллективном творчестве, особенно когда неявно заимствовались характерные поэтические обороты из других известных произведений:

А жить так хочется, ребята,
В неполных девятнадцать лет

и при этом - "мать-старушка" (сколько ж ей должно было быть, когда сын родился?).

В одном песеннике печатался даже такой финальный куплет, прямо с привлечением Александра Сергеича:

Нас похоронят на опушке,
Среди берёз и тополей.
Друзья поднимут полны кружки
И сердцу станет веселей...

А из одного варианта:

По полю танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой

- вообще трудно понять, при чем тут "последний бой", явно еще задолго до конца войны. Наверное, без влияния "Интернационала" не обошлось.

Моторы пламенем объяты

- явно взята из "авиационного" варианта текста (именно у самолета могло быть два мотора, и при повреждении загорались в первую очередь они, у танка же - все иначе). Что касается

Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас

- это совершенно очевидно могло относиться только к самолетам. У танков не было каркасов. И погибших танкистов проще было вытащить через нижний или верхний люк, ничего поднимать не требовалось. Да и как себе представить, что "на руки" поднимают 30-тонную машину? Для этого надо больше 300 солдат, которым просто негде было бы встать и не за что взяться. В то же время многие марки легких самолетов времен Великой Отечественной именно так и выглядели: каркас, обшитый многослойной фанерой (ее и назвали "авиационной"). У подбитого самолета сгорала обшивка, а каркас при падении нередко оставался цел, хотя и сильно деформировался. Поднять его мог без труда десяток солдат.

Сейчас поищу еще варианты...

Нас витягнуть з руїн - уламків
Піднімуть на руки каркас
І залпи баштових знарядь
В останній шлях проводять нас
І залпи баштових знарядь
В останній шлях проводять нас
І побігуть тут телеграми
Рідних знайомих сповістить
Що син їх більше не вернеться
І не приїде погостить
Що син їх більше не вернеться
І не приїде погостить
В куту заплаче мати - бабуся
Сльозу рукой витре отець
І наречена вже не знає який танкіста був кінець
І наречена вже не знає який танкіста був кінець
І буде картка порошиться
На полці пожовтілих книг
В танкістській формі при погонах
І їй він більше не жених
В танкістській формі при погонах
І їй він більше не жених

1.

The tanks were rattling like a thunder
(Перевод: © Данила Воробьев)

The tanks were rattling like a thunder
The soldiers went to final fight
And here they carried young commander
With head all broken outright

His tank was hit with armor-piercer
So say good-bye to Guardian crew
Just four more corpses in the hillside
Will add to fair morning view

'Cause now the vehicle is a-burning
Wait for the shells to detonate
You wanna live to see this morning
But you're too weak and it's too late

So they'll extract you from the remains
They'll put your coffin on the clay
And fire & thunder from the mainguns
Will see you into your last way

For now the telegrames are flying
To tell the friends and relatives
That their good son is never coming
And never getting any leave

And there's that photo on the bookshelf
Collecting dust for years on end -
In uniform, with shoulder-boards on...
And he will never be her man.

Народный доработанный вариант:

The tanks were rolling as they thundered,
Our soldiers went to their last fight.
And off they hauled a young commander,
His head was dented outright.

An armor-piercer hit his vehicle,
So say good-bye to his Guards crew.
And four more corpses in a pickle
Will complement this mournful view.

And as the vehicle is burning,
Wait for the shells to detonate.
You want to live and see next morning,
But you're too weak and it's too late.

When they extract us from the wreckage,
They'll put our bodies in a strip.
Then salvos by our turret gunners
Will set us down to our last trip.

Now mournful telegrams are flying
To every friend and relative
To read: "Your son will not be coming,
Nor will he ever get a leave."

His old mom will sob in a corner,
His dad will wipe a silent tear.
His fiancee will never learn now
What kind of death (end) got her love dear.

And there's his photo in her old books
Collecting dust in their sad gloom,
His uniform with shoulder-straps on...
And he's no longer her bridegroom.

2.

They'll bring up us from under fragments
(Перевод: © Hoaxer)

The armours roared on the field,
The soldiers went in their last fight.
They seen as their young commander
Was killed in these action tight.

A gadget strikes in our armour
And farewell my native crew
Four corpses lying near machine
Completed full of morning view.

The armour burning, flame around,
This moment ammo will be blast,
We can't go out on the ground,
We all must die, must die at last!

They'll bring up us from under fragments,
Will lift on hands a skeleton,
We'll scent the shots of armours cannons
When on last way we'll go on.

Then flying out the deadly letters
Directly to my native nest:
Their son will back home henceforth never,
He'll not arrive to take a rest.

Old mother crying in the corner
And daddy sweeping tears by hand...
................................................

(Конец потерялся).

"По полю танки грохотали"
© Перевод – Зеэв Гейзель

לקראת הערב גדוד הטנקים
נכנס לקרב האחרון
מג"ד צעיר - מסרו בקשר -
נפל בַּרגע הראשון

הטנק נקלע לאש צולבת
ררנ"ט נכנס במתכות
כּל מה שיישאר מצוות
זה רק ארבּע גוויות שּׂרוּפות

את המנוע אש אוכלת
הפגזים בלהבות
מכל חיי דקה נשארת
לצאת החוצה אין כוחות

בּבּוקר יימצאו גופינו
בּין אדמה להריסות
ולא נשמע איך לכבודנו
הגדוד יורה מטח כּבוד

מכתב קצר ייצא לדרך
יקרא בו ראש המשפחה
ותוכן המילים בערך:
"הוא לא יחזור כּבר לביתך"

כּולם יפנו מבט למעלה
האלמנה תפרוץ בִּבְכִי
ולעולם לא יִיוָודַע לה
איפה גמרתי אנוכי

ישכב לו בין דפי הספר
תצלום צהוב, לא ממוסגר:
מדים, צל"ש - זה כּל הזכר
בּעצם - כל מה שנותר

Abgeschmiert aus hundert Metern

1.
Abgeschmiert aus hundert Metern,
aus der alten Tante Ju,
I: mit geschloss' nem Schirm zur Erde,
dann hast du, fur immer Ruh'. :I
2.
Deine Knochen sind zerbrochen,
und der Schirm liegt oben drauf,
I: und dann kommt der Sankrawagen.
sammelt deine Reste auf. :I

3.
Kameraden stehen im Kreise,
sehen sich das Ungluck an.
I: Jeder denkt dann still und leise,
morgen kommt, ein andrer dran. :I

4.
Und im Himmel angekommen,
steht der Petrus vor der Tur.
I: "Bist du auch ein Fallschirmjager?
Kehrt marsch, marsch, ist keiner hier"!:I

5.
In der Holle angekommen,
steht der Teufel vor der Tur.
I: "Bist du auch ein Fallschirmjager?
Nur herein, sind alle hier"! :I

Встает заря на небосклоне,
С зарей встает наш батальон.
Механик чем-то недоволен,
В ремонт машины погружен.

Башнер с стрелком берут снаряды,
В укладку бережно кладут,
А командир смотрел приборы,
«Живей!» - механику сказал.

Сигнал был дан, ракета взвилась,
Дана команда: «Заводи!»
Моторы с ревом встрепенулись,
По полю танки понеслись.

Большое время танк сражался,
Радист последний диск подал,
Вокруг снаряды близко рвались,
Один в мотор уже попал.

Мотор горел большим пожаром,
Механик сердце сжал со зла,
В своем горящем комбинзоне
Он вывел танк из-под огня.

Куда, куда, танкист, стремишься,
Куда ты держишь верный путь?
Ты повстречаешься с термиткой,
На минах ляжешь отдохнуть!

«А я термитки не боюся,
Да мне и мина не страшна,
А я стремлюсь вперед, на запад,
Громить проклятого врага!»

Две последние строки повторяются

Запись 1947 года в станице Провоторовской Урюпинского района Волгоградской области от группы казаков – участников Великой Отечественной войны. Имела широкое распространение с зачином «Машина по полю кружится» и с напевом шахтерской песни «Коногон».

[Незабываемые годы. Русский фольклор Великой Отечественной войны в записях К. Г. Свитовой. М., «Советский композитор», 1984.]

Одна из фронтовых переработок старинной шахтерской песни «Коногон», вариант песни "По полю танки грохотали". Песня "Коногон" звучала в первой, довоенной серии фильма Леонида Лукова "Большая жизнь" о шахтерах Донбасса 1930-х гг. (1939 г., Киностудия им. А. Довженко, в ролях: Борис Андреев, Марк Бернес и Петр Алейников). Песню пел "отрицательный герой" Макар Лаготин. Фильм был лидером кинопроката предвоенного 1940 года. Из фильма мелодия шагнула в фольклор Великой Отечественной войны. Такая же судьба у другой песни, специально написанной для "Большой жизни" - "Спят курганы темные" (муз. Н. Богословского, сл. Б. Ласкина).

ВОТ МЧИТСЯ ПОЕЗД ПО УКЛОНУ

Вот мчится поезд по уклону
Густой сибирскою тайгой.
А молодому машинисту
Кричит кондуктор тормозной:

"Ой, тише, тише, ради Бога,
Свалиться можем под откос!
Здесь неисправная* дорога,
Костей своих не соберешь."

Но машинист на эти речи
Махнул по воздуху рукой.
Он паровоз свой разгоняет,
А стук колес сильней, сильней.

Эх, я на этом перегоне
Свою машину разгоню,
Все регуляторы открою,
Рычаг сильнее оттяну.**

Но вдруг вагоны затрещали,
Свалился поезд под откос.
ТрупЫ ужасные лежали,
Едва похожи на людей.

К земле прижатый паровозом,
Лежал механик молодой.
Он с переломанной ногою
И весь ошпарен кипятком.

Ему хотелось в эту ночку,
Хотелось дома побывать,
Поцеловать малютку дочку,
Жену к груди своей прижать.

Судьба несчастная такая
Для машиниста суждена.
Прощай, железная дорога,
Прощайте, дочка и жена.

* Вар. "Здесь Забайкальская дорога"
** Вар. "Сильнее реверс оттяну"

Нескладность, неточность рифм и размеров - обычные признаки незамысловатого народного творчества. Но какая непосредственность в передаче простых и понятных человеческих переживаний, событий, стремлений!..

МЫ ШЛИ НА ДЕЛО НОЧКОЙ ТЕМНОЙ

Мы шли на дело ночкой темной
Громить коварного врага.
Кипели злобой неуемной,
Нам жизнь была недорога.

Подкрались к вражескому стану,
Команда подана: «Вперед!»
Залился песнею веселой
Наш друг – «Максимка»-пулемет.

В смертельной схватке враг проклятый
Бежал куда глаза глядят;
Вдогонку залп последний грянул,
Влетел в деревню наш отряд.

Свистели пули, ветер злился,
Кругом кипел кровавый бой.
Товарищ мой вдруг повалился,
Сраженный пулей роковой.

Прощай, товарищ, храбрый воин,
Пусть пронесется злой буран,
Высокой почести достоин
Ты, славный красный партизан.

Две последние строки повторяются.

Запись 1951 года в Доме крестьянина города Стародуба Брянской области от группы колхозников окрестных сел и деревень, мобилизованных на лесозаготовку. В основе напев шахтерской песни «Коногон».

[Незабываемые годы. Русский фольклор Великой Отечественной войны в записях К. Г. Свитовой. М., «Советский композитор», 1984.]

ДЕСАНТНИК

Нас посадят на машину,
Оденут на плечи каркас,
Взовьются в небе самолеты,
И ястребы проводят нас.

Машина пламенем объята,
Кабину лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки.

Машина в штопоре крутится,
Земля летит прямо на грудь.
И, дорогая, не волнуйся
И обо мне навек забудь.

Телеграмма понесется
Родных, знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется
И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,
Слезу смахнет с ресниц отец,
И дорогая не узнает,
Какой десантнику конец.

ЛЕТЧИК

Машина пламенем пылает,
Кабину лижут языки,
Судьбы я вызов принимаю
Своим пожатием руки.

И вынут нас из-под обломков,
И поглядят в последний раз.
Взовьются в небо «ястребочки»,
В последний путь проводят нас.

И телеграммы понесутся
Родных-знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется.
И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,
С усов смахнет слезу отец,
И дорогая не узнает,
Какой был летчику конец.

И будет карточка пылиться
На полках позабытых книг -
В сержантской форме, при погонах,
Но ей уж больше не до них.

Прощай же, милая подруга,
И самолет – братишка мой.
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой.

Из архива пермского писателя Ивана Лепина.

[В нашу гавань заходили корабли. Пермь, "Книга", 1996]

ВАРИАНТЫ:

1.

Моторы пламенем объяты,
В кабину лезут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки.

Машина штопором вертится,
Ревет мотор мине на грудь.
Не плачь, родная, успокойся,
Меня навеки позабудь.

И вынут нас из-под обломков,
Наденут на руки каркас.
Взлетают в небо ястребочки,
Проводят нас в последний раз.

И понесутся телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется,
В дом не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,
С ресниц стряхнет слезу отец,
А дорогая не узнает,
Каков был летчику конец.

И будут карточки храниться
На полке запыленных книг,
В военной форме, при погонах,
Но ей уж будет не до них.

Мотор уж пламенем пылает,
Кабину лижут языки,
Судьбы я вызов принимаю
Простым пожатием руки.

2.

Машина в штопоре кружиться,
Земля летит стрелой на грудь,
Прощай Маруся, дорогая,
К тебе я больше не вернусь (И про меня навек забудь)

Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И ястребки в небо взовьются,
В последний путь проводят нас.

И понесутся телеграммы,
Родных-знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется,
И не приедет погостить.

«В углу заплачет…»

И будет карточка пылиться,
Среди давно забытых книг,
В военной форме при петлицах,
Тебе он больше не жених.

1. Гибель танкиста

Машина по земле несется,
Осколки падают вокруг.
Не плачь, родная, не волнуйся,
Что я к тебе уж не вернусь.

Машина пламенем пылает,
Моторы лижут языки.
Я вызов смерти принимаю
Одним пожатием руки.

И понесутся телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется
И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,
С усов стряхнет слезу отец.
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.

И будет карточка пылиться
На полках позабытых книг:
В военной форме и погонах,
Теперь ей больше не жених…

Прощай Маруся дорогая,
И ты, братишка мой КаВе,
Тебя я больше не увижу:
Лежу с осколком в голове.

Из архива пермского писателя Ивана Лепина.

[В нашу гавань заходили корабли. Пермь, "Книга", 1996]

2. Песня о танкисте

Встает заря на небосклоне,
За ней встает наш батальон.
Механик чем-то недоволен,
В ремонт машины погружен.

Куда, куда, танкист, стремишься,
Куда, механик, держишь путь:
Или с болванкой повстречаться,
Или на мине отдохнуть.

А я болванки не боюся,
И мина тоже не страшит —
Меня термитка поцелует
И спать уложит навсегда.

На поле танки грохотали,
Танкисты шли в последний бой,
А молодого лейтенанта
Несли с разбитой головой.

«Прощай, Наташа дорогая,
И ты, братишка мой родной,
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой».

И полетели телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын ваш больше не вернется
И не заедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,
Слезу с усов смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Каков танкисту был конец.

И будет карточка валяться
На полке позабытых книг —
В танкистской форме, при погонах, —
Но он ей больше не жених.

Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 196, п. 13, № 16. Зап. Б. М. Добровольским и Е. М. Казанцевой в 1960 г. от Е. И. Кузьминой, 50 л., и А. И. Расторгуевой, 42 л., в дер. Коношнино Нерехтинского р-на Костромской обл. По словам А. И. Расторгуевой, эту песню завез в деревню ее брат-фронтовик Вариант: Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 234 (собр. Б. М. Потявина).

[Русский советский фольклор. Антология / Сост. и примеч. Л. В. Домановского, Н. В. Новикова, Г. Г. Шаповаловой. Под ред. Н. В. Новикова и Б. Н. Путилова. Л., 1967, № 121.]

3. Когда снаряд ударит в башню

Когда снаряд ударит в башню,
И вздрогнет корпус броневой,
Боеукладка разорвется,
И взрыв раздастся гробовой.

Машина пламенем пылает,
Кабину лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Одним движением руки.

Нас извлекут из под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.

И полетят тут телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
А дорогая не узнает
Какой танкисту был конец.

И будет карточка пылиться
За стопкой пожелтевших книг
В танкистской форме при погонах
И ей он больше не жених.

По полю танки грохотали
Танкисты шли в последний бой
А молодого лейтенанта
Несут с пробитой головой.

4. Танкистская

Использована в кинофильме "На войне, как на войне"
Режиссер-постановщик: Виктор Трегубович

По полю шли в атаку танки.
Они рвались в последний бой.
А молодого лейтенанта
Несут с пробитой головой.

Машина пламенем объята,
Вот-вот рванет боекомплект.
А жить так хочется ребята.
А силы выбраться уж нет.

В броню ударила болванка.
Погиб гвардейский экипаж.
Четыре трупа возле танка
Украсят траурный пейзаж.

И полетят тут телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын их больше не вернется.
И не приедет погостить.

И мать-старуха зарыдает,
Слезу смахнет старик-отец.
И молодая не узнает,
Каков танкиста был конец.

И будет карточка пылиться
На фоне пожелтевших книг.
В военной форме, при пилотке,
Но ей он больше не жених.

Нас вынут из обломков люди,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.

5. Моторы пламенем объяты

Моторы пламенем объяты,
И башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Прямым пожатием руки.

Не жди пощады, враг не дремлет,
Огонь пощады не дает,
И взрывом сорванную башню
На сотню метров отнесет.

И пела, лязгая, машина,
Осколки сыпались на грудь.
Прощай, родная, успокойся,
И про меня навек забудь.

Прощай Маруся дорогая,
Прощай КВ, братишка наш.
Четыре трупа возле танка,
Дополнят траурный пейзаж.

Нас извлекут из–под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.

И полетят тут телеграммы,
Родных и близких известить,
Что сын Ваш больше не вернется
И не приедет погостить.

Навзрыд заплачет мать–старушка,
Рукой слезу смахнет отец,
И дорогая не узнает
Каков танкиста был конец.

И будет карточка пылится,
На полке позабытых книг.
В танкистской форме, при погонах,
И ей он больше не жених.

Моторы пламенем объяты,
И башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Прямым пожатием руки.

ЕЩЕ ВАРИАНТЫ:

Машина пламенем пылает,
И башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Скупым пожатием руки.

По танку вдарила болванка,
Прощай, родимый экипаж.
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.

Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.

И похоронка понесётся
Родных и близких известить,
Что сын их больше не вернётся
И не приедет погостить.

От горя мама зарыдает,
Рукой слезу смахнёт отец,
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.

Никто не скажет про атаку,
Про мины режущий аккорд,
Про расколовшиеся траки
И выстрел «Тигра» прямо в борт.

Машина пламенем объята:
Внутри рванул боекомплект.
Сгорели заживо ребята
В свои неполных двадцать лет.

Прощай Маруся дорогая,
И ты КВ товарищ мой,
Тебя я больше не увижу
Лежу с пробитой головой.

Письмо осталось без ответа.
И он отныне не живой.
Лежит её любимый где-то
В земле с пробитой головой.

И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг:
В военной форме при петлицах,
Но ей он больше не жених.

ВАРИАНТЫ КУПЛЕТОВ:

Машина пламенем объята
Вот-вот рванёт боекомплект
А жить так хочется, ребята,
В неполных девятнадцать лет.

***
Машина пламенем объята
Сейчас рванет боекомплект
А жить так хочется, ребята
А вылезать приказа нет.

(чаще поют "уж мочи нет", но ветераны утверждают, что было именно "приказа" - это про особистов)

***
Не жди пощады, враг не дремлет,
Огонь пощады не дает,
И взрывом сорванную башню
На сотню метров отнесет.

И пела, лязгая, машина,
Осколки сыпались на грудь.
Прощай, родная, успокойся,
И про меня навек забудь.

Прощай Маруся дорогая,
Прощай КВ, братишка наш.
Четыре трупа возле танка,
Дополнят траурный пейзаж.

По полю танки грохотали,
Братишки шли в последний бой,
А молодого краснофлотца
Несли с разбитой головой.

Прощай, Одесса, мать родная,
Прощай, корабль мой боевой!
К тебе я больше не вернуся –
Лежу с разбитой головой.

Я так любил тебя, Одесса,
Тебя я грудью защищал,
И за тебя, любимый город,
Жизнь молодую я отдал.

Недолго будешь ты томиться
В руках заклятого врага,
Ведь черноморские матросы
Не зря прославили себя.

Чего ж вы, девушки, боитесь
Шинели черного сукна,
Под нею с жизней расстается
Душа героя-моряка.

Две последние строки повторяются

Запись 1947 года от группы молодежи в станице Михайловской Хоперского района Волгоградской области. Исполняется на напев шахтерской песни «Коногон». Песня имела широкое распространение.

[Незабываемые годы. Русский фольклор Великой Отечественной войны в записях К. Г. Свитовой. М., «Советский композитор», 1984.]

В основе лежит шахтерская песня «Коногон». Бои за Одессу против наступающей 4-й румынской армии шли с 5 августа по 16 октября 1941 года. 1-16 октября гарнизон был эвакуирован морем в Севастополь. Город освобожден от фашистов 10 апреля 1944 года.

Не исключено, что первоначальный вариант был все же не "мирный", шахтерский, а военный, но из еще более ранней истории - XIX века. Сохранился текст старинной казачьей песни времен завоевания Средней Азии "В степи широкой под Иканом". Она вполне ложится на известную нам мелодию, хотя имеет еще припев, по-видимому, певшийся на какой-то иной мотив, не дошедший до нас:

В степи широкой под Иканом,
Нас окружал кокандец злой,
И трое суток с басурманом
У нас кипел кровавый бой.

Припев:
Идем, идем, друзья, на бой.
Мы смерть врагу несем с собой.

Мы шли, полки у нас редели,
Геройски умирал казак.
О плене думать мы не смели,
И, как траву, косил нас враг.

Мы отступали, он за нами
Толпами тысячными шел,
И поле устилал телами,
И кровь струилася ручьем.

И снявши голову с героя,
Злодей к седлу ее вязал,
Чтоб похвалиться после боя,
Как он с лежачим воевал.

Но вот вдали уже блеснули
Родные русские штыки;
Мы все свободнее вздохнули,
Перекрестились казаки.

В общем, спасибо Натали за то, что подняла эту тему. Я сам собирался когда-нибудь к ней вернуться, а тут такой хороший повод. Да и День Победы приближается! Давайте собирать сведения и о других любимых народом военных песнях.