30 января 2006 г. «Романтика романса» (канал РТР)

Запись передачи № 9

«Ямщицкая песня»

На площадке – рабочее движение перед началом записи: тянут провода, устанавливают микрофоны. То и дело сверху раздаются указания, например: «Я прошу оператора второй камеры занять своё место!». Олег – в чёрном сюртуке и белой рубашке – ходит по площадке, переговаривается с телевизионщиками.
Выходят музыканты: Роман Тентлер, Юрий Молотилов, Елена Молотилова, Ирина Истомина. Олег помогает им занять места, задерживается около Ромы с его большой бас-балалайкой.
Звучит «большая просьба»: «Отключить все мобильные телефоны!»
Начало записи задерживается, зрители терпеливо ждут.

Наконец – голос оператора: «Внимание! Работаем! Олег, готовы?»
Олег: «Мы готовы». Подходит к микрофону.

Звучит фонограмма романса «Я встретил Вас…»

Олег у микрофона улыбается, убирает волосы со лба и поёт: «Вот мчится тройка почтовая…»
(Аплодисменты, цветы)

Олег что-то сказал.
Голос: «Поближе… микрофончик опустите, пожалуйста…»
Олег: «И прибавьте мониторы, пожалуйста, я не слышу себя вообще (произносит так: ва-а-пще)… Я спою две песни… ничего не слышу (с досадой)… Мы переписываем?»
Молчание…
Олег повторяет свой вопрос: «Мы переписываем или дальше?..»
Голос: «Да, переписываем»
Олег: «Тогда у меня просьба: если что-то не так, останавливайте в начале песни, потому что…»
Голос, перебивая Олега: «А Вы меня все равно не услышите в начале песни…»
Олег, улыбаясь: «А Вы успейте сделать знак такой перед этим…» (показывает, какой примерно знак можно подать… улыбается).
Голос: «Все, начинаем, и, Олег, просто близко к нему не подходите, чуть дальше».
Олег: «Если не будет мониторов, я не услышу себя, я автоматически буду к нему приближаться – ничего не сделаешь. Вот здесь вот меня нет совершенно, а у меня оркестр сзади – я не слышу ничего. Если можно, давайте начинать».
В тишине раздаётся какой-то резкий скрип...
Олег: «Я прошу – тишина. В зале тишина».

Олег исполняет песню «Вот мчится тройка почтовая» ещё раз – так же замечательно.
(Аплодисменты, цветы)

Олег: «Совсем вроде бы небольшая такая пауза в нашем общении – в общении на программе «Романтика романса». Я, в общем-то, опять не придерживаясь правил, которые были когда-то установлены, хочу… хочу (смеется), хотя вряд ли возможно, совместить и концерт, поскольку вы сегодня присутствуете, в общем-то, на концерте, и то, что потом, уже совсем в другом… виде, будет потом показано в программе.
Хочу совместить, может быть, несовместимое, но иногда получаются счастливые и чудесные вещи. Получается разговор, который невозможен в зрительном зале, невозможен в театре или на концертной площадке, и получается разговор, который, в общем-то, очень не типичный для… для телепрограммы. Вот даже… (тут к Олегу подходит гример и начинает аккуратно припудривать ему лицо, причёсывать волосы) …такая кухня. Знаете, надо предложение (смеётся) – вот это вот оставить обязательно…»
Смеется Олег, смеётся и зал, поддерживая предложение Олега аплодисментами.
Олег, улыбаясь, стойко переносит эту процедуру, которая продолжается довольно долго, и терпеливо ждет её окончания. Уже причёсанный, он проводит рукой по волосам… Гримёр снова берётся за расчёску. Зрители, наблюдая сие действие, продолжают веселиться.

Олег: «У меня попутно вопрос рабочий: нормально все технически или надо микрофон…»
Голос: « Нет, нет – все хорошо».
Олег: «Всё хорошо. Когда-то были такие записки из зала с просьбой рассказать что-то о творческой кухне. Вот – наблюдайте». Смех в зале.
Олег сегодня настолько радостен и весел, что все невольно заразились его настроением. Атмосфера на площадке очень доброжелательная, и всем хорошо.
Гример, наконец, закончила свою работу, и Олег, облегченно улыбаясь, благодарит ее.
Олег: «Спасибо. То, что нередко происходит за кулисами, в концертных залах в том числе». Обращается к режиссеру: «Снимаем?»
Режиссер: «Да, пожалуйста»

Олег: «Сегодняшняя программа посвящена ямщицкой песне. Когда-то была мечта у меня – создать программу и вынести ее на площадку под названием «Песня ямщика»: так называется один из романсов Гурилёва – в свое время знаменитый, популярный. Так
можно назвать программу, так можно назвать… так можно назвать судьбу. Часто говорят, что слишком серьезные темы, или мы их слишком серьезно затрагиваем. Но, знаете, романс – явление в нашей культуре настолько серьезное, что хочется говорить о серьезном и часто серьезно.
Ямщицкая песня – песня, которая родилась, в общем-то, не под пером композитора или поэта; песня, которая родилась из необходимости как-то выразить… ну, простите мне это слово – выразить все-таки тоску по счастью и по любви: тоску в долгой дороге, дороге опасной, дороге почти бесконечной. Даже сейчас, когда едешь от Петербурга до Москвы в комфортабельных поездах или на машине, когда видишь иногда целые десятки километров без жилищ, без хижин, без нормального освещения, особенно ночью – охватывает какая-то гнетущая и, в то же время, радостная, радостная тоска. Вот сочетание странное, тем не менее, это сочетание очень точно проявляется в русской народной песне, тем более, в песне ямщицкой. Выезжая в дорогу, даже между Москвой и Петербургом, а уж, тем более, куда-нибудь в степь или на восток, к Сибири (вздыхает), ямщик никогда не знал, доедет ли он до конечного пункта или придется ему замерзнуть, как в одной из самых любимых песен, в очень мажорном и таком звенящем, почти нежном ладу. «В той степи глухой замерзал ямщик…» Ямщик был к этому постоянно готов, но никогда ни один человек не будет готов к тому, чтобы долго быть одиноким; к тому, чтобы долго быть без тех, кто тебе дорог, близок – без самых родных. И вот тоску по этим родным, близким и, чаще всего, очень далеким люди складывали в песни – песни, которые звучали и в дороге, и на постоялых дворах. Песни, которые помогали жить, – это не простое словосочетание, пусть оно затёртое очень, особенно в недавнюю эпоху: «Песня, которая жить помогает» – песня, которая по-настоящему помогала и жить, и выжить…
Ну и, конечно… конечно, поскольку профессия удалая, поскольку профессия, связанная с постоянным желанием быстрее, быстрее, быстрее, быстрее поглотить эти огромные пространства, постольку эта профессия дарила и счастливые, удалые песни, хотя часто… часто трагично.
Сейчас мы возвращаемся к песням – к песням, которые в программе будут звучат не в том порядке, в котором мы сейчас их исполняем. Переходы к этим песням, которые сейчас я пытаюсь составить по концертному виду, в программе будут иные, а мы постараемся с вами вот сейчас тканью, вот живой тканью концерта, окунуться в мысли, чувства, образы тех людей, которые покоряли громадные российские пространства, когда это ещё было очень не просто. Не просто и сейчас, а тогда было – просто подвиг».

Олег исполняет песню «Когда я на почте служил ямщиком».
(Аплодисменты, цветы)

Олег, обращаясь к режиссеру: «Скажите, записали мы это или нет?»
Режиссер: «Да – очень хорошо!»
Олег, улыбаясь: «Ну, замечательно!»
(Аплодисменты)

Олег: «Да, нам сейчас необходимо будет сделать перестановку на сцене, с микрофонами». Небольшая пауза. На площадку вынесли круглый столик и стул, Олег сел.
Вышли молодой человек с девушкой, встали перед микрофоном, как будто примериваясь к нему, отошли. Пауза затягивается, зрители переговариваются – в зале возникает лёгкий гул.
Олег: «Можем продолжать?»
Голос: «Да, пожалуйста!»
Олег: «Внимание! Нашу программу продолжает солист ансамбля песни и пляски МВД
Алексей Волжанинов (аплодисменты). Партия фортепиано – Владимир Бродский».

Снова выходит тот молодой человек, который примеривался к микрофону, и исполняет романс «Вот мчится тройка удалая…»
(Аплодисменты)

Олег: «Я представлю (сбивается), так…простите, пожалуйста – заслушался и забыл о своих (смеется) обязанностях. Следующий романс… Партия скрипки… партия скрипки - Александр Брондвебер (?)».
(Аплодисменты)
Зазвучало вступление, но тут же сверху донеслось: «Стоп-стоп-стоп. Стоп». Поправляют микрофон, и Алексей Волжанинов поёт:

Сердце будто проснулось пугливо,
Позабытого стало мне жаль;
Пусть же кони с распущенной гривой
С бубенцами умчат меня вдаль.

Припев:
Слышу звон бубенцов издалёка -
Это тройки знакомый разбег,
А вокруг расстелился широко
Белым саваном искристый снег.

Звон бубенчиков трепетно может
Воскресить позабытую тень,
Мою русскую душу встревожить
И стряхнуть мою русскую лень.

Припев.

Пусть ямщик свою песню затянет,
Ветер будет ему подпевать;
Что прошло — никогда не настанет,
Так зачем же, зачем горевать!

Припев:
Слышу звон бубенцов издалёка —
Это тройки знакомый разбег,
А вокруг расстелился широко
Белым саваном искристый снег.
А вокруг расстелился широко
Белым саваном искристый снег.

(Аплодисменты, цветы)

Олег: «Алексей Волжанинов!»

Оживление в зале: скрипач, уходя, задел стоящее в кадке искусственное дерево и прожектора бокового освещения…
Пауза, во время которой всё снова приводят в порядок.

Олег вздыхает: «Прошу команды, когда можно будет работать».

Молчание… Пауза затягивается… Олег ходит перед микрофоном взад-вперёд.
Голос: «Да, пожалуйста, работаем».
Олег смеётся: «Сейчас вопрос к гримёру: нормально всё? А то мне делают жесты… Надеюсь, что нормально».
Голос сбоку: «Сейчас, Олег, подождите…»

Олег: «В этих ожиданиях для меня есть особая прелесть. Может быть, это эгоистично, может быть, это не могут со мной разделить остальные участники процесса, но я так хочу, чтобы остался отзвук голосов, которые только что исполняли, чтобы мы не в суете неслись дальше… Концерт, тем более, вот, когда в концерте участвует один исполнитель, он часто позволяет очень хорошо все прочувствовать. Когда у нас подряд один за другим идут исполнители – это труднее, поэтому… мне так очень радостно и хорошо (улыбается). Пусть звучит, пусть звучит это – то, что только что звучало.

У меня была мечта (в этом месте Олег так хорошо, так по-доброму улыбается) – была мечта, которая пока не осуществилась… не знаю, может быть, осуществится: превратить все действие в гостиную – в гостиную, где все могли бы общаться вот в такие технические перерывы; могли бы выпить кофе (смеется) – любимый напиток на работе… Могли бы, может быть, даже поделиться какими-то своими размышлениями… «Мнениями» – слово не люблю, потому что, мнение – это очень субъективное ощущение, часто достаточно… достаточно категоричное, вот. А подумать о чем-то, помечтать о тех, кто писал эти песни, о тех, кто жил с этими песнями. Иногда, знаете, вот, всего… всего одну песню сочинил человек за жизнь, и это сделало его знаменитым – знаменитым, причем, не только во время его эпохи, иногда очень коротенькой (XIX век – это все-таки несколько эпох, которые сменяют одна другую подряд), а сделала знаменитым на многие-многие годы, может быть, навсегда».

На площадку выходит гримёр, и Олег, улыбаясь, восклицает: «Ура!» Ему пудрят щёки, нос, причёсывают волосы. Во время этой процедуры он продолжает разговаривать: «Опять сегодня мороз вечером обещали, да, волосы дыбом становятся…». В зале смех.
Высвободившись из рук гримёра, Олег подходит к столу и вдруг заразительно смеётся.
В это время заканчивается перестановка микрофонов, и сверху сообщают о готовности. Олег, сквозь смех: «Хорошо, я сейчас тоже буду готов!..» Он продолжает что-то говорить, но уже тихо, и слов не разобрать.
Голос сердится: «Я прошу продолжить съемку!»

Олег: «То, о чем я хотел сказать уже во время съемки. «Ямщицкая песня» – вот так мы её назвали, хотя этого термина не существует ни в музыковедческой литературе, ни в искусствоведческой литературе…(звонит мобильник…) Ну, всё-таки давайте мобильные телефоны выключим. Ямщицкая песня – потрясающий пример того, как русский романс взаимодействовал, а вернее, взаимопроникал в русскую народную песню, или как русская песня – народная – проникала в романс. Часто можно встретить в нотных сборниках такие… записи, надписи, подписи романса: слова Фёдора Глинки – вот как в романсе «Вот мчится тройка удалая», музыка народная, или слова Трефолева – это как в «Когда я на почте служил ямщиком» – музыка народная. Иногда музыку приписывают, или, действительно, аранжировки народных песен делали великие авторы, как Рахманинов, а слова уже были народные. Иногда весь народ уверен в том, что эта песня народная, тем не менее, существует и автор музыки, и автор текста. Мы начинали с народной песни – так, по крайней мере, расставляли песни: и «Вот мчится тройка почтовая», и «Когда я на почте служил ямщиком», и даже «Вот мчится тройка удалая»… и переходим к романсу – романсу, который ближе нам по времени, и, может быть, немножко другой по форме, но суть все равно остается та же. Суть… суть ямщицкого романса, как и всякого романса – бесконечная жажда любви, стремление к ней, где бы человек ни находился, тем более, если он находится в длинной, долгой и опасной дороге.

Я прошу на сцену следующего участника нашей программы, с удовольствием представляю его: Борис Дьяков – солист ансамбля песни и пляски Российской Армии имени Александрова».
(Аплодисменты)
Олег садится за столик.
За роялем снова Владимир Бродский, звучит песня «Однозвучно гремит колокольчик…».
(Аплодисменты)
После этого выходит скрипач, встаёт рядом с певцом, и в сопровождении фортепиано и скрипки Борис Дьяков исполняет песню «Что так грустно…»:

Что так грустно… Взять гитару,
Запеть песню про любовь
Иль поехать лучше к «Яру»
Разогреть шампанским кровь…

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!
Эх, лошадей, брат, не жалей!
Тройку ты запряг – не пару,
Так вези, брат, поскорей!

Темной ночью, белой вьюгой,
Снежной пылью заметет,
В сани сяду я с подругой,
Тройка с места понесет.

А когда приедем к «Яру»,
Отогреемся, друзья,
И под звонкую гитару
Будем петь мы до утра…

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!
Эх, лошадей, брат, не жалей!
Тройку ты запряг – не пару,
Так вези, брат, поскорей!

(Замечательное исполнение! Аплодисменты, цветы)

Пауза.
Олег: «Просьба поменять микрофоны и мне дать микрофон ещё…»
Идет перестановка микрофонов. Олег дает необходимые указания.

На площадку выходят Евгений Дятлов с гитарой и его гитарист Николай Криворучко, который сразу начинает настраивать гитару. Под рост Евгения Дятлова регулируется микрофон.
Олег задает вопрос режиссеру: «Жене тоже надо торжественно входить в программу?» Голос отвечает: «Да, пожалуйста, представление».

Олег: «Я не случайно стою с двумя микрофонами. Следующий человек, следующий певец, следующий гость нашей программы – гость не редкий, человек, с которым я знаком много-много лет, и поэтому я отваживаюсь попытаться с ним поговорить здесь, сейчас – совершенно экспромтом. Я прошу на сцену Евгения Дятлова!»
(Аплодисменты).

Евгений: «Спасибо. Я хочу представить своего гитариста – Николая Криворучко. Мы с ним уже были в этой программе».
(Аплодисменты)
Олег, обращаясь к Евгению: «Я хочу задать тебе один вопрос… Как человек, который много путешествует, как человек, который нередко ездит на дальние расстояния, скажи пожалуйста: вот твое ощущение от ямщицкой песни? Что в ней такого особенного, что заставляет сто пятьдесят лет, по крайней мере, всех ее любить и откликаться на нее очень чистыми и настоящими эмоциями даже сейчас, в начале XXI века?»

Евгений: «Вообще, на самом деле, мне кажется, что, вот, человек, особенно русский человек – это человек, связанный с пространством, со временем и с чувствами, которые проверяются и пространством, и временем. Поэтому никуда ни пространство, ни время от нас не ушло, потому что до сих пор те же самые дальнобойщики или таксисты междугородки – это те же самые ямщики: это те же самые мужчины, и то же самое у них испытание. То есть, пока они в пути, пока они выполняют какую-то свою работу, всё их сердце живет только тем, что их ждет там, там, где они… вот всё, что они оставили – то есть, их любимые, их близкие, их родные и всё… всё, к чему они всегда возвращаются. Поэтому, мне кажется, это… вот, у нас такая тема – тема судьбы такой определённой: куда бы ты ни поехал, куда-то ты должен вернуться, и, по-моему, нас это еще и ждет, и ждёт, и ждет… Возможно, и в космос когда полетим, то ямщицкая песня очень будет актуальна». (Аплодисменты)

Олег: «Вот ведь на самом деле мы не сговаривались, совсем не сговаривались по поводу ни этой темы, ни этой программы. Встретились за час, там, за два до сегодняшней записи, а говорим, отметьте, даже в той же лексике, но это я так… (смеется). Сейчас я передаю слово Жене, но уже музыкальное слово».

Евгений Дятлов очень красиво исполняет народную песню «Соколики»:

Что ж вы головы повесили, соколики?
Что-то ход теперь уж стал ваш не быстрёхонек?
Иль почуяли вы сразу мое горюшко?
Иль хотите разделить со мною долюшку?

Не горюйте, не печальтесь – всё поправится.
Пронесите побыстрее – всё забудется!
Изменила – ну так что ж,
Видно, стал ей не хорош!..
Буду вас любить, соколики мои!

Ну, быстрей несите, кони,
Обгоните-ка тоску!
Мы найдем себе другую – раскрасавицу-жену.
(Свистит)

А бывало к ней приедешь да обнимешься,
Приголубишь, приласкаешь, поцелуешься,
А бывало с нею – на сердце покойненько,
Коротали вечера мы с ней до зореньки.

А теперь лечу я с вами, эх, орёлики!
Коротаю с вами время горемычное,
Видно, мне так суждено
Да не знаю я, за что?..
Эх, забудем, всё забудем мы, всё прошло!

Ну, быстрей несите, кони!
Отгоните-ка тоску!
Мы найдем себе другую – раскрасавицу-жену.
(Свистит)

Приглянулся моей кралечке богатенький.
Отдалась ему покорно вся за златенько,
А тогда она клялась со мною вечно жить,
Обещала никогда меня не разлюбить.

А теперь целует и ласкает старика,
Знать забыла моя краля Ваню-ямщика.
Даже думать я боюсь,
Своих мыслей я страшусь.
Отомстить хотел бы… да Бог уж с ней!

Ну, быстрей несите, кони,
Обогнать бы вам тоску!
Мы б нашли себе другую – раскрасавицу-жену.

(Бурные аплодисменты, крики «браво!», цветы от молодого человека)

Голос режиссера: «Давайте сделаем дубль – что-то упало в конце…»
Олег: «Это струна лопнула! Нет, это не стук».
Голос режиссера: « А, ну, тем более – струна лопнула…»
Все оживились, заговорили как-то разом.
Олег, вовсю улыбаясь, с горячностью в голосе: «Да это же, это же – искусство! Это же – жизнь!»
Евгений: «Давай поменяем струну… А давайте – мы запишем «Ямщика», а пока Коля поменяет струну!»
Голос режиссера: «Давайте, давайте – как скажете».
Олег: «Это, Лена, если нужно переписывать… потому что это хорошо спето было».
Евгений: «Да?»
Олег: «Конечно, чего там…»
Стихийно возникшая дискуссия шумно продолжается, Олег весел, много смеётся… Режиссер что-то отвечает… Из-за шума в зале слова почти неразличимы, но кое-что можно разобрать.
Олег: «Да нет, это так кажется… Мало того, когда в момент театр возникает… только вы ведь не любите театр…».
Голос режиссера: «Нет, нет – все хорошо. Всё очень хорошо».
Евгений (кажется): «Только я, единственно, испугался…»
Олег, разговаривая, смеется так заразительно…
Олег, обращаясь к залу, уже серьёзно: «Разговариваем мимоходом – потому что мы сейчас не пишем. Романс, наверное, самый знаменитый и очень близкий к нам по времени, вот, но… В общем, мало, кто понимает, о чем поет. А вот этот человек, который перед вами сейчас стоит, понимает, о чем поет…»
Кто-то что-то сказал, и Олег продолжает: «Понимает, понимает! Нет, по моему мнению – да». Смеётся: «Меня просили улыбаться чаще на этой программе…»
Евгений: «Я тебе помогаю!»

Евгений Дятлов: «Ямщик, не гони лошадей».
Поёт, аккомпанируя себе на гитаре. Он исполняет этот романс иначе, чем Олег, – очень по- своему, голос звучит мощно и широко. Непривычно для нас, но очень интересно.
(Бурные аплодисменты, крики «браво!», цветы от девушки)

Олег: «Я надеюсь, это записано?»
Голос: «Да, всё в порядке».
Снова аплодисменты, и Олег, отвечая на них, говорит: «Вы приходите на концерты – Женя выступает все-таки с концертами, слава Богу». И далее: «Мы меняем микрофонную экспозицию».

Снова пауза, во время которой на площадку выходят Миша, Лёша, Роман, Юра и Андрей. Им выносят стулья и пюпитры, устанавливают микрофоны. Ребята настраивают инструменты.

Олег: «Мы можем работать, да?»
Голос режиссера: «Да, пожалуйста».

Олег: «Находясь здесь, невозможно не вспоминать Александра Сергеевича Пушкина. Мне-то его вспоминать легко: я с ним пытаюсь дружить, как можно чаще, а сегодня и повод есть. Уж если Александр Сергеевич ямщикам, извозчикам посвятил хоть что-то, то, значит, наверное, все, что связано (улыбается) с ямщицкой культурой, достаточно дорого стОит. Заканчивать сегодняшний вечер очень приятно словами Пушкина и приятно заканчивать его мелодией – музыкой, которая родилась в конце XX столетия. Вообще, одно из самых ценных, самых дорогих, самых счастливых впечатлений – когда встречаются век минувший, уже давно-давно минувший, и век нынешний, потому что в этом есть самая глубокая и самая настоящая правда: значит, все, кто жил до нас, нам родственники – со всеми их бедами, но и со всем их счастьем, со всем… со всею их правдой и со всеми их подвигами. Иногда совсем скромными, но все-таки очень весомыми, очень значительными, как простая ямщицкая жизнь. Недаром она оставила столько прекрасных песен».

Звучит хорошо знакомая мелодия, и Олег исполняет «Дорожные жалобы». Как хорошо, что программа закончилась именно этим романсом!..
(Долгие аплодисменты, цветы)

Олег: «Спасибо! Единственное, что хочется пожелать – чтобы путь этот не кончался, по возможности, никогда, но чтобы он был счастливым и отрадным, несмотря на все трудности. Спасибо!»

(Аплодисменты)