|
Запись программы "ЛИНИЯ ЖИЗНИ С ОЛЕГОМ ПОГУДИНЫМ".
| |
| Мария_Мутлова | Дата: Суббота, 14.03.2015, 23:18 | Сообщение # 31 |
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 658
Статус: Offline
| 
с уважением ММ
|
| |
| |
| Наталья_К | Дата: Суббота, 14.03.2015, 23:48 | Сообщение # 32 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 2256
Статус: Offline
| А как можно было вырезать вопрос и ответ на вопрос о портрете русского человека!
Кто-нибудь аудио записал?
"каждый выбирает для себя тот голос, который скажет вдруг «ему, и никому другому» что-то неотвратимо важное для его личного бытия". (Ким Смирнов)
Сообщение отредактировал Наталья_К - Воскресенье, 15.03.2015, 01:46 |
| |
| |
| Елена_Березина | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 07:50 | Сообщение # 33 |
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 448
Статус: Offline
| Здравствуйте всем! Эта передача "Линия жизни" прекрасна уже тем, что она представляла Олега Погудина, но в такой короткий промежуток времени невозможно вместить всю многогранность личности, богатство репертуара и всю палитру красок таланта Олега Евгеньевича! Постоянно ощущалась недосказанность, как будто передача только обозначила некоторые направления жизни и творчества Артиста. В старой "Романтике романса" мне очень нравилось, как выставлен свет. В "Линии жизни" свет падает на лицо сверху, ракурс съемки какой-то неудачный. Алексей и Роман маялись, стоя на заднем плане, минут двадцать, пока не появились высокие стулья. Но передача в готовом виде выстроена вполне логично, интересные фотографии иллюстрируют чуть-чуть жизненный путь Олега, песни и романсы в основном логично завершают вопросы. Но их так мало! Рада, что вошла песня Александра Вертинского "Над розовым морем" в таком исполнении! Прекрасно показан усталый от жизни человек "и для этого вальса, и для этой гитары", личность артиста, его мастерство, ироничность и юмор все-таки прорвались сквозь гладкость и зализанность программы. Но! Еще раз: это мы слышали и знаем об Артисте больше того, что было показано, а вдруг кто-то впервые посмотрел эту "Линию жизни"?! Тогда для новичка это будет откровением и открытием, он захочет узнать больше! Для меня это был долгожданный праздник, я дни считала до 13 марта, четыре часа караулила, чтобы не пропустить (разница во времени). И я час наслаждалась общением с Олегом Евгеньевичем! Спасибо!!!
Per aspera ad astra
|
| |
| |
| Елена_Березина | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 08:55 | Сообщение # 34 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 448
Статус: Offline
| Может быть, имеет смысл выставить на форуме полную аудиозапись "Линии жизни", чтобы интересующиеся могли ознакомиться с тем, что вырезано из готовой программы? Хотя у меня не было возможности присутствовать на записи программы, я слушала полные аудиозаписи и имею представление о том, что потеряно. Я радею за "новеньких". 
Per aspera ad astra
|
| |
| |
| АннаС | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 11:32 | Сообщение # 35 |
|
Группа: Удаленные
| Мои друзья из Германии из города Эммендинген просили передать огромную благодарность Олегу Евгеньевичу, музыкантам и каналу "Культура" за эту передачу. Смотрели, не отрываясь, и были поражены, как легко, свободно и вместе с тем глубоко говорит Олег Евгеньевич о многих сложных и важных вещах.
|
| |
| |
| Наталья_Р | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 12:58 | Сообщение # 36 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 2
Статус: Offline
| Цитата Елена_Березина (  ) Может быть, имеет смысл выставить на форуме полную аудиозапись "Линии жизни", чтобы интересующиеся могли ознакомиться с тем, что вырезано из готовой программы? Хотя у меня не было возможности присутствовать на записи программы, я слушала полные аудиозаписи и имею представление о том, что потеряно. Я радею за "новеньких". smile
Полностью поддерживаю. Очень бы хотелось услышать полную аудиозапись программы. Мне, как "новичку", было бы интересно узнать больше о замечательном артисте Олеге Погудине. Думаю, многие новички со мной согласятся.
|
| |
| |
| Нина_Данова | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 18:05 | Сообщение # 37 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 1117
Статус: Offline
| В ближайшее время на форуме будет выложена текстовая версия записи программы "Линия жизни"
Старый актовый зал наш в электрическом свете...(из студенческой песни)
|
| |
| |
| Романеева | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 18:43 | Сообщение # 38 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 363
Статус: Offline
| Я тоже очень ждала эту передачу. Основательно расположилась перед телевизором, надеясь, как мне казалось, долго (ведь целый час) видеть и слышать моего любимого Маэстро. Но всё пролетело, как один миг. И осталось сожаление, что всё так быстро кончилось.
Хотелось ещё долго слушать и слушать Олега Евгеньевича и наслаждаться его прекрасным словом. И мне тоже очень хотелось бы послушать полную аудиозапись этой передачи, если это, конечно, возможно. По телевизору 16 марта в 13-05 будет повтор этой передачи. Это очень отрадно!
Нина Р.
|
| |
| |
| Наталья_К | Дата: Воскресенье, 15.03.2015, 19:10 | Сообщение # 39 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 2256
Статус: Offline
| Текстовая версия - это чудесно! СПАСИБО!!!
"каждый выбирает для себя тот голос, который скажет вдруг «ему, и никому другому» что-то неотвратимо важное для его личного бытия". (Ким Смирнов)
|
| |
| |
| Нина_Данова | Дата: Понедельник, 16.03.2015, 18:57 | Сообщение # 40 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 1117
Статус: Offline
| Записи программ "Линия жизни" идут одна за одной, практически без перерыва. Выходят одни зрители, заходят другие, проводится небольшая организационная подготовка и тут же начинается следующая запись.
Режиссёр:
«Аплодировать бурно, но недолго.Финал программы: артист благодарит вас – здесь можно долгие аплодисменты. Цветы, когда режиссёр вам скомандует: «мы закончили съёмку – цветы».
Музыканты вышли, подготавливают инструменты. (Одновременно ведущий или помощник режиссёра – не знаю, говорит о запрете фото и видео съёмки – если увидят, то отберут фотоаппараты и видеокамеры, и не отдадут).
Режиссёр:
«Олег, смотрите, сейчас будет команда: «аплодисменты», будет динамический свет. Вы пойдёте, встанете у монитора, скажете: «здравствуйте». Мы запишем пять песен сразу или сколько там?»
Олег Евгеньевич:
«Шесть».
Режиссёр:
«Шесть песен, и мы начинаем программу.»
Звучат аплодисменты.
Олег Евгеньевич:
«Здравствуйте.»
Исполняется романс «Гори, гори, моя звезда» Аплодисменты.
«Спасибо. Я не буду сейчас объяснять ни порядок песен, ни их выбор. Может быть, мы поговорим об этом в процессе концерта. Ах, концерта - вот привычка - в процессе записи. Просто давайте попробуем погрузиться в песенный поток, в том числе, на разных языках, в разные эпохи разные люди писали эти песни. Я повторяю постоянно этот эпиграф, эту преамбулу к каждому, наверное, такому сборному выступлению. Ничего лучше придумать не могу, да и не надо ничего лучше придумывать. Всех людей, которые сочиняли эти песни, всех людей, которые пели эти песни, во всяком случае, когда они были только написаны, объединяет огромное, могучее совершенно чувство – любовь. Но не только любовь, а готовность поставить любовь во главе угла везде - во всех своих жизненных опытах, проявлениях, дорогах, путях, линиях своей жизни. Когда мы говорим: «песня о любви» или «песни о любви», сейчас это не звучит, может быть, так свежо, так ново, так небанально, как это звучало даже ещё, может быть, 50 – 100 лет назад. Но, по-моему, сейчас это самое актуальное, самое важное, самое необходимое, о чём мы должны не только петь, но и думать, говорить, о чём мы должны помнить. Итак, вот такая старинная неоригинальная, но всеобъемлющая формула, когда спрашивают: «О чём ты поёшь, что ты за певец?» Я говорю: «Я пою о любви.» И вспоминаю, кстати, великих, которые в этом смысле помогают. Можно процитировать и в каком-то смысле величайшего русского поэта Михаила Лермонтова:
«Любовь и песни – вот вся жизнь певца;
Без них она пуста, бедна, уныла,
Как небеса без туч и без светила!..»
Теперь некоторое время мы только поём, а потом только разговариваем.»
Режиссёр:
«Аплодисменты.»
Олег Евгеньевич:
Исполняется песня «Το μινόρε της αυγής» («Грустная мелодия рассвета»). «Браво!». Аплодисменты.
Режиссёр:
«Поправка по гриму. Можем работать. Аплодисменты.»
Олег Евгеньевич:
Исполняется песня «Parla piu piano» («Говори тихонько»). Аплодисменты. «Браво!»
Режиссёр:
«Готовы дальше?»
Олег Евгеньевич:
«Да. Сейчас, секунду. Готов.»
Режиссёр:
«Аплодисменты.»
Олег Евгеньевич:
Исполняется песня «То не ветер ветку клонит» «Браво!». Аплодисменты.
Режиссёр:
«Поправка по гриму.» Аплодисменты.
Олег Евгеньевич:
Исполняется - «Над розовым морем» Аплодисменты. «Браво!»
«Спасибо. И последняя песня, без которой обойтись невозможно, если рассказывать о каком-то своём отношении к песне, вот, как «Гори, гори, моя звезда», с которой мы начали, - я имею в виду песню, хотя про «Гори, гори, моя звезда» правильнее говорить было бы – романс.
Ну и песня, которой мы заканчиваем музыкальную часть программы – без неё я себе представить не могу, по крайней мере, своего творческого пути, своей песенной линии жизни. Я эту песню обожаю и обожал её ещё ребёнком, не понимая ни единого в ней слова. Очень, кстати, удивился, когда встретился с настоящим текстом и перевёл его впервые. Но, тем не менее, песня из великих и мы её очень любим. Для нас это один из гимнов нашего существования на сцене.»
Исполняется «Padam, Padam». (Аплодисменты. «Браво!», что-то говорит режиссёр, не разобрать).
Олег Евгеньевич:
«Спасибо. Вот так нельзя говорить зрителю, чтобы прекратили аплодисменты, это для артиста просто кощунство. Я понимаю, что режиссёр всегда пресекает излишества, но артисту-то это всегда счастье, тем не менее, режиссёр, всё-таки, главный в театре… на театре режиссёр всегда главный, в студии режиссёр тоже всегда главный. На концертах у меня есть счастливое совершенно такое обстоятельство и право быть главным, главнее даже режиссёра, если такое случается во время концерта, в общем-то,… Ну, ладно. Я хотел бы вот что сейчас сделать… хотя ребята и не покидают площадку… их…ну … вас хотят оставить на площадке, насколько я понимаю. Разве нет?» (Аплодисменты).
Режиссёр:
«Ребята остаются. Поправка по гриму. Приносим стул артисту.»
Олег Евгеньевич:
«Да, я хочу, если позволите…поскольку я не знаю, будем ли мы это делать дальше, будет ли на это время? Но, поскольку моя не сильно длинная линия жизни невозможна была бы в том виде, в которой она есть без тех людей, которые со мной на сцене, я всё-таки – не знаю, войдёт ли это в программу, укажут ли это в титрах или,…»
Режиссёр:
«Представить хотите?»
Олег Евгеньевич:
«Да, я очень хочу представить тех людей, которые со мной. В этом году уже исполняется, как мы вместе 15 лет на сцене… Вы думаете, их отдельно представить?»
Аплодисменты. Несколько слов не расслышала из-за аплодисментов.
Режиссёр:
«Да, конечно. С кого начнём?»
Олег Евгеньевич:
«Ну, давайте тогда справа налево. Нет. От Вас слева направо.»
Режиссёр:
«Давайте»
Олег Евгеньевич:
« Елена Молотилова (аплодисменты и дальше под непрекращающиеся аплодисменты Олег представляет музыкантов), Михаил Радюкевич, Роман Тентлер, Алексей Баев, Юрий Молотилов…»
Режиссёр:
« Начните с того, что эти люди 15 лет уже с Вами»
Олег Евгеньевич:
«…счастливые были 15 лет, я надеюсь ещё 15 лет… (дальше опять не слышно из-за оживления в зале)
Режиссёр:
«…чтобы мы могли потом взять в программу.»
Олег Евгеньевич:
«А вы не писали то, что я до этого …(дальше опять не слышно из-за оживления в зале)
…?»
Режиссёр:
«Писали, но плохо»
Олег Евгеньевич:
«Я теперь не смогу повторить с той же степенью искренности, с темпераментом этим, не смогу…» (Опять не слышно из-за оживления в зале ни Олега, ни режиссёра.)
Режиссёр:
«Аплодисменты»
Олег Евгеньевич:
«Итак. Мне совершенно необходимо представить людей, без которых моя не сильно длинная линия жизни не была бы возможна в том виде, по крайней мере, в котором она сейчас присутствует. Замечательные музыканты, прекрасные ребята и девчата с которыми мы, на самом деле, в этом году уже будем отмечать 15 лет нашего совместного пребывания на сцене. Это очень серьёзно, поверьте.(Аплодисменты). Елена Молотилова (аплодисменты и дальше под непрекращающиеся аплодисментыОлег представляет музыкантов), Михаил Радюкевич, Роман Тентлер, Алексей Баев, Юрий Молотилов, Ирина Козырева.
Ну, а теперь поправка по гриму, поправка по свету, поправка по сцене, поправка по артисту, если есть необходимость.»
(Ещё несколько слов и Олега, и режиссёра не поняла)
Режиссёр:
«Поправка по гриму, пожалуйста. Убираем стойку, включаем…Стул артисту»
Олег Евгеньевич:
«Можно найти два стула где-нибудь для скрипачей, для большого и маленького скрипача, т.е. для большой и маленькой скрипки?»
Режиссёр:
«Скрипка, пожалуйста, шаг вправо.»
(Приносят ещё один стул и ставят его почему-то рядом со стулом для Олега Евгеньевича, он просит перенести его к музыкантам.)
Олег Евгеньевич:
«А ещё на один можно, ещё один можно выпросить, я ещё планирую лет 15 с этими людьми работать»
(Наконец, ещё один стул приносят, музыканты рассаживаются, всё готово к записи)
Режиссёр:
«А Вы что-то проговорите или сразу с вопросов начнём?»
Олег Евгеньевич:
« Я не знаю, насколько Вам необходимо. Для меня-то кончилась лёгкая часть работы, сейчас начинается кошмар, я не знаю… поэтому я отдаюсь режиссёру, полностью его воле. Рулите…»
Режиссёр:
«Это так приятно, я согласна…»
Олег Евгеньевич:
«….командуйте, когда начнём»
Режиссёр:
«Аплодисменты. Покажитесь, во-первых, кто первый будет говорить. Встаньте просто. Прекрасно. Сейчас будет команда: «аплодисменты», потом посчитайте до двух и вставайте, и говорите.
Аплодисменты.»
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА:
«Олег Евгеньевич! Хочется выразить Вам свою сердечную благодарность за Ваше прекрасное, очень честное исполнительское искусство. Ваши концерты незабываемы. И с неизвестно какого года они все на слуху. Хочу спросить Вас. Ведь родители Ваши, как известно по Вашей биографии, они не профессиональные музыканты, а вы уже начали заниматься музыкой буквально с детства, и стали таким замечательным музыкантом-песенником, романсистом, певцом.»
Олег Евгеньевич:
«Давайте (не все слова поняла, но примерно так) уточним: я не сочиняю песни, я их только исполняю».)
Вопрос из зала (продолжение):
"Расскажите, пожалуйста, как это получилось? С чего Вы начали, и что Вас потянуло к этому?"
Олег Евгеньевич:
«Хорошо. Тут несколько вопросов, на самом деле, в одном. Мои родители не только не профессиональные музыканты – они вообще не музыканты. Родители – инженеры и, в общем-то, на самом деле, занимались они делом для страны важным и полезным. Мой отец до сих пор работает в этой отрасли. Тогда – в советское время это называлось просто – машиностроение. Сейчас можно говорить об этом спокойно. Создавались определённые виды вооружений для защиты отечества. Я говорю об этом сейчас вполне, как сказать,… уверенно. Именно те слова, как мне кажется, те смыслы, которые стоит говорить. Отец, на самом деле, обладает очень хорошим голосом. Если бы он занимался пением, если бы он учился, даже если бы не учился, а, допустим, пел где-то на эстраде, то, думаю, мог бы стать очень хорошим певцом. Данные у него просто великолепные.
Собственно говоря, если вопрос глобальный, я не смогу на него очень коротко ответить. Если говорить о предках – а о них, наверное, стоит говорить потому, что это единственное, что я могу сегодня рассказать реально интересное для большого круга людей о своей собственной истории, о своей собственной биографии и, может быть,… с чего она, вернее, началась. Погудины, в общем-то, фамилия такая, которую можно перевести на современный русский язык, как «поющие» и, поскольку, погудка это песня, а в словаре Даля есть хорошее определение этому слову, это можно найти и процитировать более-менее точно. Для меня достаточно знать только то, что эта фамилия возникла из прозвища, которое получил какой-то человек или какая-то семья давно-давно-давно. Люди эти пели, значит, очень много ещё столетий назад. Говорю это не без оснований, поскольку много у меня хороших друзей и есть друзья, которые историки с громадным тоже стажем работы. И вот замечательный совершенно человек Алла Александровна Севастьянова - она доктор исторических наук, профессор Рязанского университета. Дело в том, что мамины… мамин отец из Рязани, а вот по отцовской линии они мне просто стали помогать разыскивать предков. Меня это всегда интересовало. Интересовало, в том числе, и с религиозной точки зрения потому, что в отечестве, к сожалению, немногие могут вспомнить своих предков довольно далеко. Это в силу, в общем-то, трагического наследства двадцатого века – событий трагических стало вот так вот горько. А мы, мне кажется, должны их помнить и поминать наших предков насколько это возможно. Так вот. Спасибо этим замечательным людям. Они нашли, в общем-то… Да, одну вещь ещё я должен сказать, что предки мои из крестьян, что по материнской, что по отцовской линии. Это тем более сложно отыскать кого-то там - в дальних веках, но по отцовской линии вот сейчас добрались до начала 18-го века. Это точные совершенно вещи. Но самое замечательное, то, о чём я сегодня хотел бы рассказать и то, что это будет определенная отправная точка для меня для самого. В 1628 , по-моему, году находятся первые Погудины в Вятской, ну,… тогда не губернии , не знаю – в Вятской… в Вятской земле. И вот там есть одна очень интересная вещь. Упоминаются они в первый раз в связи с высылкой из какого-то города в деревню, в которой и жили, в основном. Высылка эта произошла в связи с профессиональной деятельностью – за скоморошество. 1628 год. В общем-то, очень немногие люди в нашем отечестве крестьянского происхождения могут посмотреть так далеко вглубь веков. Но интереснее даже другое. Вот сейчас просто я говорю вещи, которые пока невозможно подтвердить документально в связи с моей родословной, но фамилию «Погудины» точно она включает. А первый указ по поводу выселения скоморохов из городов и волостей в маленькие деревни в связи с их деятельностью, причём там так и написано: «Выселить, чтобы не пели», это ещё ни много - ни мало Василий III. То есть ещё на 100 лет до того – начало 16 века, первая треть 16 века.
К чему я это всё сейчас рассказываю. Не только потому, чтобы пробудить интерес у тех, кто может искать, искать, искать, откуда мы вышли. А ведь, на самом деле, знаете, если бы предков не выслали в связи с их профессиональной деятельностью и они не получили бы запрещения петь, то можно насчитать несколько столетий – столетий одной и той же профессии, ну, во всяком случае, таланту уже несколько веков. Это и в Европе далеко не у всех бывает, где, в общем-то, скрупулезно сохраняют свидетельства о своих корнях, предках. Вот. Но ещё и потому, что я ведь начал петь очень-очень рано. Я много об этом говорил, и знаете, ну, линия жизни. Я не стал бы говорить о линии жизни – я мог бы сказать о направлении жизни, поскольку всё-таки лет не так много и события, я надеюсь… Хотя, событий было много, но, надеюсь, что будет ещё больше в каком-то будущем, если Господь его даст.
Так вот. Начал петь я очень маленьким человеком и, в принципе, ещё, когда не очень чётко разговаривал, довольно чётко интонировал. Есть у родителей записи, когда я пою совсем крохой, там, не знаю, два – два с половиной года. И потом уже, как бы, такая более-менее условно, но, всё-таки, профессиональная певческая деятельность - это детский хор ленинградского радио и телевидения, где я был солистом уже с девяти лет. А это, собственно говоря, большие площадки. Это и Большой концертный зал «Октябрьский», в котором мы и сейчас выступаем, в Петербурге – 4000 мест, это и Большой зал Ленинградской тогда филармонии, в котором я пел впервые десятилетним ребёнком. Это и первые гастроли – и по Советскому Союзу, и за границу – тогда в Германию Восточную. То есть это можно… даже и первый гонорар, собственно говоря, я получил в десять лет за пение. То есть профессиональный стаж певческий у меня тоже гигантский.
Тем не менее, я никогда не был солистом в музыкальном театре. Я почти…я очень короткое время… сейчас я работаю официально в «Москонцерте», но это не значит, что я служу на эстраде вот как певец-исполнитель в узком смысле этого слова. Тем не менее, ещё совсем маленьким человеком и вплоть до сих пор я чувствовал всегда право… право петь, что мне хочется, так, как мне кажется нужным это делать. Когда мне задавали впрямую эти вопросы, - особенно когда я был совсем молодым человеком, ну, там 20 лет, 18 лет было, когда я впервые вышел на сцену с романсами – «Какое у тебя право вот это петь?», «А откуда ты знаешь, что это должно быть так?» Ну, очень мало людей задавали эти вопросы, но некоторые задавали. Мне было трудно ответить, сейчас я знаю, почему - несколько столетий поющих людей за мною там.
У деда был прекрасный голос. Он был военным профессиональным, поэтому - на сцене он никогда не был - и, кстати, когда я решил избрать сценическую деятельность, он был этим недоволен. Он считал, что для мужчины это недостойное занятие, но, в общем-то, все ко мне относились в этом плане с уважением – выбор мой, значит мой выбор – сам за него и отвечай. Два моих дяди они получили очень хорошее образование профессиональное – Борис Иванович Погудин и Владимир Иванович Погудин. К сожалению, ни у одного из них не сложилась певческая карьера. По своим талантам с точки зрения и вокальных возможностей, с точки зрения и выучки, они гораздо серьёзнее, чем то, что я могу сейчас предложить на сцене. Совсем недавно 75 лет дяде Боре исполнилось. Я принимал участие в поздравлении его – в Новгороде он до сих пор поёт в Новгородской филармонии, и я поразился, насколько он сохранил и голос, и профессию – до сих пор – до 75 лет. Он очень мало работал по профессии. Фактически он, ну, в силу семейных обстоятельств, начал работать очень поздно – уже сильно за 50 лет, сохранив и голос, и выучку, и довольно трудный репертуар, и звонкий молодой и очень красивый голос.
Я знаю, я сейчас очень много разговариваю. Это потом всё обрежут и оставят только то, что, будет действительно, нужно знать, - я надеюсь, то, что нужно знать широкой аудитории.
Но талант…но, собственно говоря, талант … талант - он был абсолютно явный. Было понятно, что этот маленький совсем ещё человек может петь. Петь так, что может застыть разговор любой. Может иногда, простите за такую патетику, застыть воздух, в том смысле, что, действительно, всё вокруг замирало, когда я ещё маленьким пел какие-то песни, причём, ну, вплоть до «Гори, гори, моя звезда». То есть, «Умру ли я, ты над могилою, гори, сияй, моя звезда», я пел - ещё десяти лет не было от роду. Это природа. Это природа, и когда об этом говоришь и думаешь всерьёз – понимаешь, в конечном итоге, что при таком выраженном таланте, ты должен ему просто соответствовать. Всё остальное прилагается к нему. И добро, если ты…, если тебе удалось выбрать эту дорогу и правильно с ней совпасть, и как-то более-менее… более-менее достойно по ней идти». («Спасибо». Аплодисменты.)
Старый актовый зал наш в электрическом свете...(из студенческой песни)
Сообщение отредактировал Нина_Данова - Понедельник, 16.03.2015, 19:08 |
| |
| |
| Нина_Данова | Дата: Понедельник, 16.03.2015, 19:17 | Сообщение # 41 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 1117
Статус: Offline
| Продолжение №1
Режиссёр:
«Третий вопрос».
(Из зала: «А второй?» Видимо, развёрнутые ответы Олега Евгеньевича вместили себя и второй вопрос, а далее и последующие. Поэтому такая нумерация вопросов, которые задавали зрители).
Режиссёр:
«Микрофон дайте, пожалуйста. Подождите. Подождите. Сядьте. Положите микрофон на коленки. Вместе со всеми сейчас аплодируйте, а потом уже вопрос.»
(Аплодисменты.)
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА
«Олег, мы знаем, что Вы окончили театральный ВУЗ. Расскажите, пожалуйста, с кем Вы учились? У кого учились? Какие роли сыграли или, может быть спели? Да и вообще, какова она была эта Ваша студенческая жизнь, во время стажировки даже в Америке? Спасибо.»
Олег Евгеньевич:
«Спасибо. Это чудесная формула. Я, наверное, её запомню и присвою: «Какие Вы роли спели?» Это здорово. Я, кстати, до сих пор, благодаря обучению в театральном институте, говорю часто « сыграть концерт». Вот такая формула не очень точная. Можно сказать «сыграть спектакль». Это осталось до сих пор. Осталось до сих пор отношение к сцене, к сценическому деланию, как к служению. Воспитание в этом смысле было ещё классическое, старинное и замечательное, хотя, я был, я учился на самой границе эпох. Вообще, мне очень повезло – в 85-м году я окончил школу, в 85-м году начался слом эпохи под названием «перестройка». В 90-м году я окончил институт и поступил на работу в Большой Драматический театр, совсем чуть-чуть и прекратился Советский Союз, возникла другая реальность. В 93 году, когда я ушёл из театра, в общем-то, началась ещё одна новая реальность, в которой необходимо было просто выживать, и это определило во многом тоже мою линию жизни – не только профессиональную, но и вообще и поведенческую, и то, как я существую сейчас. Как замечательно:
«Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!»
(«Цицерон» Ф.Тютчев)
Я абсолютно согласен с этой формулой, не буду продолжать дальше специально. Согласен с этой формулой, но при одной оговорке. Хорошо, когда тебе повезло из этих роковых минут выйти не разгромленным, а выйти с какими-то приобретениями.
О театральном институте. Я был очень молодым человеком, когда я туда поступил, мне было 16 лет. И, собственно говоря, это тоже как-то вот эту вот линию жизни, оно - это событие, это обстоятельство её отредактировало. Фактически я поступил после школы, я поступил ребёнком в институт, в котором уже были на курсе довольно взрослые люди. Самому старшему студенту было 25, ну и, в общем, разница гигантская, тем более, не только чисто календарная, но и по возрасту, и по миропониманию, и, хотя я учился всегда хорошо – скидок никаких, особых поблажек не было, но ко мне относились с любовью. С любовью, в том числе и потому, что я был очень молодым человеком. Педагоги, наши мастера Александр Николаевич Куницын и Галина Андреевна Барышева. Сейчас, нужно сказать, Александра Николаевича нет в живых, а Галина Андреевна до сих пор преподаёт в театральном институте. Она вот из той золотой ещё плеяды педагогов, которые учились у людей, которые работали со Станиславским в его театре. В частности, у неё педагогом на курсе, а, наверное, и мастером был Топорков. Галина Андреевна училась, кстати, с Валентином Иосифовичем Гафтом, там же, по-моему, если не на этом курсе, то на курс младше - они постоянно общались, были Табаков и Доронина, то есть состав такой очень-очень серьёзный. И она, в общем-то, могла бы стать серьёзной очень актрисой, у неё были опыты и в театре в Петербурге, причём, в знаменитых тогда театрах - и Акимова в Комедии, и в БДТ у Товстоногова. Были и опыты какие-то в кино. Но она, в конце концов, выйдя замуж за Александра Николаевича, связала свою жизнь с педагогикой, и в этом смысле нам очень повезло – тем, кто у неё учился. Конечно, необходимо вспомнить и Александра Николаевича. Он был зав. кафедрой сценической речи в театральном институте более 30-ти лет, если я правильно помню. Разговаривать нас учили – и разговаривать, и говорить, и думать, о чём мы говорим, и складывать слова определённым образом. Не только, чтобы они были красивые и различимы интонационно, но, чтобы они были наполнены.
Я почти не работал в театре. То есть я проработал 3 года в Большом Драматическом театре имени Горького, но, будучи, опять-таки, совершенно юным человеком - и туда я попал двадцати одного года - я не сыграл ни одной серьёзной роли в театре, но воспитание – оно совершенно то – старинное, классическое. И меня научили не говорить попусту на сцене, а вот я стараюсь не говорить попусту и в жизни. К слову отношение совершенно, я бы сказал, сакральное. Слово для меня священно.
В институте… я не буду рассказывать про рутину, это, собственно говоря, вам расскажет любой актёр. Я не буду рассказывать анекдотов потому, что со мной их почти не происходило. Опять-таки, я взрослел, я там очень быстро набирал эту взрослость – взрослость, правда, и по большей части профессиональность – мы приходили на занятия в 9 утра, уходили, если уходили из института глубоко за полночь. Это изнурительное, но совершенно счастливое существование, когда всё подчинено только… только творческому репетиционному процессу. А потом, когда начались спектакли, это стало уже таким, вот, как бы, своего рода, театром. Последние курсы, четвёртый и пятый, это спектакли, спектакли, спектакли, спектакли. Там нас ещё и учили, требовали от нас серьёзного отношения к изучению истории искусств, философии, к сожалению, бывшей марксистско-ленинской. То есть, большой ненужный балласт до сих пор у меня сидит и я не могу от него отделаться, ну, занимает место просто. Хотя, я реально не хочу говорить пошлости о том, что нас это мучило – нет, не мучило, а педагоги наши по философии, по истории театра, по истории изобразительных искусств, по истории музыки – они, всё-таки, были театральные, преподавали этим предметы завлекательно, интересно. Что касается …да, я обещал не говорить про рутину, но занятия в театральном институте - это занятие собой в полной мере, это занятие своим телом, воспитание и даже познание своих ощущений, эмоций, способность их выразить, это, так или иначе, от себя, потом от другого человека. Я, кстати, это не использую совершенно в своей сценической жизни, я не перевоплощаюсь, то есть, строго говоря, я не актёр, но весь набор сценических средств существования, выразительности – всё это у меня есть, слава Богу, дано нашими педагогами и мною используется до сих пор.
В институте мы прошли несколько драматических произведений серьёзных. Спектаклей, правда, вышли на сцену, в конечном итоге, только два. «Двенадцатая ночь» по Шекспиру - это был музыкальный спектакль. Мы сами сочиняли там песни. Чаще, правда, всё-таки, на слова Шекспира самого, но иногда и на собственные. Спектакль был интересный, красивый, музыкальный. Мы все были молоды, красивы. Вы спросили, кто со мной учился? Я думаю, что этих людей вполне могут пригласить на эту программу. Они сами про себя хорошо расскажут. Я назову только их имена. Из наиболее сейчас известных: Женя Дятлов, Даша Лесникова - теперь Дарья Юргенс, Зоя Буряк. То есть, это люди, которые, ну, достаточно хорошо, широко известны, со званиями, там, заслуженный артист и так далее. Ну, а ребята, которые остались в профессии - не все с нашего курса - они все до сих пор очень-очень достойно существуют в театрах, на концертной эстраде. Так вот, этот спектакль. Представьте себе нас всех на 25 лет моложе. Правда, были красивые люди, я ещё был подростком, собственно говоря, а те были в расцвете молодости. Причём, интересно, кстати, мы с Дашей играли близнецов – я играл Себастьяна, она – Виолу. И, поскольку фигуры достаточно схожи – долговязые и рост так относительно… примерно… близкий, и курносые носы там и светлые волосы. Нас гримировали так, что при первом моём выходе на сцену никто не мог понять, что вышел уже другой человек играть. Ну и финальная сцена, она поставлена была, ну, в студенческом спектакле, очень просто. Когда Виола снимает, берет - мы были в беретах, у неё рассыпаются… роскошные тогда у Даши волосы, вот только в этот момент, действительно, видно, что это разные люди по-настоящему. Спектакль был хороший и очень популярный, на него, действительно, было не достать билетов. И, действительно, в моей истории есть такой факт… в моей.. правда, не только моей, а всего нашего курса, что милиция дежурила у дверей Учебного театра потому, что люди пытались туда прорваться, а Учебный театр в Петербурге не маленький – там 500 с лишним мест. Это не маленькая площадка.
Второй спектакль, который мы вынесли на сцену, был «Вишнёвый сад». Я, вообще-то, должен отдать должное педагогам за то, что они рисковали серьёзно, молодых людей погружая в такой материал. Чехов, это, на самом деле, очень трудно. Мы вчера говорили с Галиной Андреевной о её новом уже курсе, о её новых замыслах, это совершенно замечательно. Я как раз обмолвился о том, что я только сейчас ощущаю, что я мог бы выйти на сцену в материале в чеховской драматургии адекватно этой драматургии. Но воспитание фантастическое. Мне, причём, досталось играть Епиходова. Я не характерный актёр, это было мучительно трудно. В общем, я не считаю, что это какая-то удача с точки зрения театральной работы, но в плане воспитания это было здорово. Кроме этого, в репетиционных классах фактически сделанными остались ещё два материала по Шекспиру. Конечно, «Ромео и Джульетта». Это потрясающий совершенно опыт. Пробуя в Ромео – у меня, вообще, любимая, наверное,… конечно, это смешно… (смеётся) но это так. Я действительно из … я Шекспира обожаю. А из его пьес до сих пор больше всего я люблю «Ромео и Джульетту». В общем-то, эта роль была, проработана была как-то…ну, в общем, почти сделана. И ещё одна работа по Шекспиру - Орландо в пьесе…, Боже мой … «Как вам это понравится», по-моему, она называется. У нас, правда, она была в редакции – в замечательной редакции, кстати, Юлия Кима под названием «Сказка Арденского леса», но, в принципе, в основном, шекспировский текст сохранялся, хотя это тоже музыкальный спектакль. Писали какие-то песни, сочинения, какая-то была оригинальная музыка, написанная Кимом. Вот это работы в театральном институте. Были серьёзные для меня какие-то пробы, я о них сейчас говорю потому, что это всё сейчас я выношу в свои концерты. В Достоевском это и «Подросток» и «Идиот». И, собственно говоря, вот, попытка, кстати, интересная попытка опять же в том же примерно, составе: Погудин – Мышкин, Дятлов – Рогожин и Лесникова – Настасья Филипповна. Это всё не состоялось на сцене, хотя потом Галина Андреевна уже, к сожалению, без Александра Николаевича, выпустила очень хороший спектакль с одним из своих курсов. И ещё один - в сотрудничестве с Семёном Яковлевичем Спиваком. Этот спектакль идёт и сейчас в Молодёжном театре в Петербурге. Но начиналось это всё ещё тогда. Я не знаю, что ещё рассказать об институте. Я расскажу о своих педагогах.
Я должен и обязательно должен вспомнить сейчас Наталью Георгиевну Соловьёву – педагога по танцу. Вот всё, что у меня чуть-чуть иногда проявляется на сцене, хоть в каком-то виде, в несовершенном или вдруг в удачном в хорошем плане пластики - это её заслуга. Она потрясающий совершенно была педагог. Она жива до сих пор, но не преподаёт, насколько я понимаю, в последнее время. Работала она в театре миниатюр у Аркадия Райкина, в том числе, помимо того, что была танцовщицей в своё время, а потом актрисой, она обладала совершенно потрясающими знаниями, как собственно в самой хореографии, так и в области театра. Нам по-настоящему с ней повезло. И повезло ещё то, что мы пять лет занимались по программе музыкального курса и по вокалу, и по танцу. В общем-то, это счастливые такие подарки судьбы.
Ну и, конечно, о педагогах по вокалу. Первым педагогом, если не говорить о детском хоре, хотя, я должен о нём упомянуть, хотя бы вскользь… Собственно говоря,… не знаю… Да,…когда меня просили прийти сюда, я почёл это, конечно, за честь - это предложение, но долго сопротивлялся потому, что не считаю, что моя, как бы, несценическая жизнь, она может быть сейчас кому-то серьёзно интересна потому, что в ней всё, слава Богу, ровно и всё подчинено, в общем-то, вот этой работе, этой счастливой работе, этой счастливой жизни певца. Но, если говорить о чём-то в моей жизни, то о тех людях, которые её сформировали. И вот о педагогах по вокалу, это особый разговор. Первым опытом постановки голоса пусть ещё детского, даже не столько постановки голоса, сколько обучения пению, пению, как служению, опять-таки, пению, как действию надмирному, а, может быть, даже и сакральному - это Юрий Михайлович Славнитский – руководитель Детского хора Ленинградского радио и телевидения – тоже уже покойный ныне, который воспитал, не знаю, сколько поколений хорошо обученных поющих людей. Из них несколько певцов, я имею в виду, которые продолжили петь уже, будучи взрослыми людьми. Это, в общем-то, ещё в детстве знакомство, естественно, и с советской песенной хорошей лирикой того времени, но и с серьёзной музыкой от Бортнянского, Львова, всех русских композиторов – и Глинки, и Балакирева, и Даргомыжского, а также Вивальди и даже Баха, и знакомство действенное. Пение в хоре вообще - это фантастическое воспитание. И вот, я не получил, не знаю, образования консерваторского, образования, достаточного для того, как мне бы сейчас хотелось быть образованным, чтобы быть музыкантом всерьёз, в тонкостях разбирающимся в музыке. Но в пении я разбираюсь очень хорошо. В том числе и в ансамблевом пении и, может быть, способности организовывать вокруг себя людей (указывает на музыкантов), которые музыкально гораздо больше меня образованы и опытны. Может быть, это… вот ещё оттуда - из детского хора, когда я сталкивался с великим материалом под руководством великих людей, а был ещё совсем ребёнком, то есть, право на ошибку было спокойно, и была впереди громадная перспектива, можно было спокойно и долго там насыщаться.
И, конечно, потом театральный институт, и коротко театр, который очень организовывает. Вообще, актёру хорошо бы быть организованным. Не всегда актёры такие и, кстати, не всегда это порок потому, что талантливые люди, особенно люди, которым необходимо проживать несколько жизней и в совершенно разных обстоятельствах, они не всегда могут отвечать всерьёз за всё, что делают. Мне приходится, я на сцене один. Ну, естественно, с великолепной поддержкой великолепных музыкантов, но с точки зрения общения с публикой, с точки зрения партнёрской работы с залом, с точки зрения философии, мысли, режиссуры, наконец – это всё моя обязанность, но и моя счастливая свобода. Вот, скажите мне сейчас: «Олег, хочешь ли ты пойти в театр?» Я тысячу раз подумаю: отдать свою свободу в руки кого-то другого – режиссёра, для меня это мука. Ну, не считая сегодняшнего, конечно. Сегодня я с радостью передаю эту свободу. А режиссёра, я, кстати, прошу, если я слишком долго болтаю, Вы меня останавливайте. Мы можем как-то изменить ход событий.»
Старый актовый зал наш в электрическом свете...(из студенческой песни)
Сообщение отредактировал Нина_Данова - Воскресенье, 22.03.2015, 12:31 |
| |
| |
| Нина_Данова | Дата: Понедельник, 16.03.2015, 19:37 | Сообщение # 42 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 1117
Статус: Offline
| Продолжение №2
Режиссёр:
«Воспользуюсь предложением. Вопрос номер 7. Сначала покажитесь, где Вы? Пожалуйста, уважаемые зрители, не сидите нога на ногу, пожалуйста, это некрасиво. Сейчас Вы садитесь. Микрофончик на коленочки положите. Будут аплодисменты, а потом, когда они закончатся, сразу встаёте и задаёте вопрос. Аплодисменты. »
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА
«Здравствуйте, Олег Евгеньевич! Я хочу поздравить Вас и всех нас с участием в этой замечательной программе.»
Олег Евгеньевич:
«Спасибо. Спасибо.»
Вопрос из зала (продолжение):
«Нам известно, что Вы со студенческих лет соприкоснулись с творчеством Александра Вертинского. Вы сначала не совсем его полюбили, но потом темой Вашей дипломной работы были песни Вертинского. И вопрос у меня состоит в следующем: что Вас сблизило с Вертинским? В чём родство ваших душ? Знакомы ли Вы с членами семьи Вертинского? И, если можно, известно ли Вам их отношение к Вашему исполнению песен Вертинского?»
Олег Евгеньевич:
«Спасибо за вопрос. Кстати, он ведёт к предыдущему разговору, и я вынужден просить меня корректировать временными рамками. К сожалению, я не отличаюсь добродетелью краткости в разговоре, и, в общем-то, и в мышлении, но такая природа моя, а я должен был сказать об этом ещё в ответе на предыдущий вопрос.
Моей, собственно говоря, основной дипломной работой в театральном институте была композиция литературно-музыкальная по судьбе, наверное, Вертинского, так, как я её тогда себе представлял, но не только я, но и педагоги, конечно, и так, как я мог её тогда выразить и предъявить по его воспоминаниям, по его письмам и песням. Там было довольно много текста, и я, поэтому познакомился с Александром Николаевичем очень хорошо тогда. Но, правда, на основе только его собственных воспоминаний, а они – воспоминания артиста. Собственно говоря, маленькая была совсем книжечка, она называлась «Четверть века без Родины», а потом вышла книга побольше под названием «Я - артист». Он сам так назвал свои мемуары, как я прочёл в этой книжке, не знаю, насколько это точно, но за Александра Николаевича вообще очень трудно сказать насколько это точно потому, что он художественно отобразил свою жизнь даже в своих воспоминаниях и это очень характерная для него черта. Я, вообще, вот, например, если говорить о наших сродстве душ или не сродстве душ, - души наши вряд ли сильно сродны. Обстоятельства жизни в чём-то сродные, хотя я, слава Богу, не проходил таких трагедий, какие пришлось проходить Александру Вертинскому, но, вот, нашу страну потрясло достаточно сильно во времена моей юности. Поэтому я прекрасно понимаю, что такое эмиграция, что такое бесконечное скитание по разным городам, а то и странам, что такое неустроенность, что такое необеспеченное существование и постоянная необходимость работать своим собственным телом. А пение - это физическая работа, прежде всего. И быть в постоянном напряжении, в постоянном таком трагическом предощущении следующего дня. Хватит ли у тебя сил? Хватит ли у тебя здоровья? Хватит ли у тебя возможностей? Не сгонит ли тебя опять вот эта вот волна, которая катится за тобой с этого места куда-то в другое - из Варшавы в Берлин, из Берлина в Париж, из Парижа в Сан-Франциско из, там, Америки в Шанхай, и так далее, и так далее, и так далее. И постоянная тоска о том, что осталось у тебя там – дома. И вот это страшное… Кстати, мне это очень понятно сейчас, очень понятно, хотя, я не эмигрант, и надеюсь, им никогда не стану. Почему всё течение истории сейчас конкретно идёт не так, как ты бы хотел это видеть не просто потому, что тебе не хочется, чтобы она так шла, а потому, что это неправильно, это несправедливо, этого быть не долж-но. «Я не знаю, зачем и кому это нужно,…»
А история так и идёт, и ты борешься с этой историей, пока ты молод, пока у тебя есть силы, пока твой талант, который безоговорочный - в ресторане ли, в театре, на площадке на любой, в политическом каком-то собрании, стоит тебе запеть, и ты становишься прав. Тем не менее…, то есть это не значит… бесполезно спорить, конечно, с космосом, но не соглашаться с ним можно. Я тоже… Я сейчас не понимаю, почему так? Почему так? Зачем? «Я не знаю, зачем и кому это нужно,…». Это очень близко. Это было очень близко и тогда потому, что это был 89-й, 90-й год – это время… Хотя я был либеральным дурачком в то время, но, тем не менее, я не мог не увидеть то, что страна,… по крайней мере, её трясёт, что она на грани развала, что люди начинают нищать, что, допустим, мои родители, которые отдали всю свою жизнь защите этого государства, абсолютно брошены вообще. И я наблюдаю, как отец седеет буквально каждую – каждую неделю, пытаясь удержать какими угодно способами, - он был зам. директора тогда научно-исследовательского института - каким угодно способом удержать, чтобы люди, которых было (не поняла цифру) человека осталось, по-моему, 500 всего, чтобы им было на что поесть. Я помню потом начало работы в БДТ - когда народные артисты великие - достояние нации, которым едва хватало их зарплат, казалось, огромных на то, чтобы просто прокормиться самим. Не прокормить около себя ещё, а прокормиться. В этом смысле я Александра Николаевича очень понимаю. Сейчас я его понимаю ещё и как артиста.
Для меня Вертинский это, прежде всего, артист. Вы сказали, что мне не понравился Вертинский . Не совсем так. Задание я получил, когда мне было 18 лет, 18 лет! Это какой-то там 1986, начало 1987 года, когда мне только 19 лет исполнилось. И хотя я пел романсы - я их уже исполнял и они мне, в принципе, удавались, в том роде, в каком тогда они могли удастся, но Вертинского я услышал на пластинке, которую тогда выпускали в Советском Союзе. Он уже был пожилым человеком - стариком фактически - и мне не понравилась манера. Я был обескуражен и расстроен тем, что педагоги вообще от меня этого хотят. Сейчас им низкий поклон за это потому, что… потому, что эта программа стала для меня на 20 лет определённым манифестом, потому, что судьба подарила ещё и шанс работать с великолепным, но, может быть, можно уже сейчас говорить, и великим музыкантом Игорем Урьяшем, которого не стало год назад. И для нас для всех это была и тогда страшная трагедия, и до сих пор невосполнимая, и вообще никак, даже в первом приближении, невосполнимая утрата. Об Игоре можно говорить несколько программ кряду. Скажу только, что совпадение его понимания материала, его знание материала, его знание биографий, истории, фактов энциклопедическое просто, какая-то энциклопедическая наполненность, в том числе, и по поводу Вертинского, и всего того времени. Они помогли создать программу, которую я сейчас – поскольку её не существует, сейчас не знаю, возобновлю ли я её - которую я могу назвать шедевром. А тогда это всё… это всё увидели педагоги и, в общем-то, для педагогов… Это я потом, когда преподавал в институте и выпустил вместе с Галиной Андреевной два курса…хорошие, поверьте, очень хорошие артисты, некоторые сейчас настолько серьёзно идут вперёд, что, я думаю, это будут очень достойные представители русского театра. Но я в какой-то момент понял, что педагогике нужно, во-первых, отдаваться полностью, но, главное, должен быть талант педагога. Талант артиста и талант педагога – разные вещи. Можно поделиться своим опытом, можно отдать очень много и, всё-таки, не научить человека. Педагог - это что-то иное. Педагог - это в том числе, ещё разглядеть в человеке, в котором ещё ничего не видно, разглядеть будущего наследника на сцене Вертинского. Подчёркиваю, в конце 20-го, начале 21 века. С этим может кто-то поспорить.
Вы спросили об отношении Марианны Александровны и Анастасии Александровны к тому, что я делаю. Я им бесконечно признателен потому, что они строгие судьи, очень строгие судьи. И от одной и от другой я получил очень сердечные и драгоценные отзывы о том, что я делаю. Это огромная поддержка. Причём, они не формальные. Например, Анастасия Александровна как-то сказала: «Спасибо Вам за любовь к отцу.»
Чем больше идут годы, чем дальше идут годы, тем больше я понимаю какие-то главные, сокровенные вещи. Вот, есть в священном писании такая фраза: «Дух Божий дышит, идеже хощет…». Не мы выдумываем, не мы присваиваем какие-то самые главные вещи, на всё есть воля Божия абсолютно.. На какие-то вещи она обязательна. Я думал об этом очень много, почему никому из… никому - ни Шаляпину, например, ни Рахманинову не удалось вернуться в Россию – гениям русской музыки, ни Бунину, допустим, - гению русской словесности. Вертинский был большим артистом, но он не гениален ни как композитор, ни как поэт. Он гениален, как явление. Для артиста эта формула абсолютно точная. И поразительно, что этому артисту судьба, Господь дал возможность вернуться в Россию и не погибнуть в этом кровавом дробильном комбинате, в котором, собственно говоря, кого угодно можно вспомнить- Лещенко, Цветаева. Они все исчезли там, уничтожены. Вертинскому удалось как-то, не знаю, легенда это или правда, что Сталин сказал: «Пусть поёт», получив в очередной раз в списках фамилию Вертинского на репрессирование. Может быть так, может быть, не так. Не суть важно. Ну, может быть, Булгаков ещё, как-то может быть, но он не эмигрировал. Вертинский вернулся из эмиграции. Вертинский пел на советских сценах - пел так, как он пел до 20-го года, до эмиграции. Это единственный мост в Российской эстраде, по крайней мере, в эстрадном искусстве оттуда сюда. Не знаю, вот это для меня самое главное, самое драгоценное. Собственно говоря, я сейчас так об этом подробно говорю, отвечая на вопросы, педагогов. Вот этого от нас хотели. Это каждый из нас, если вы посмотрите на учеников Куницына и Барышевой – каждый из нас до сих пор выносит на сцену. Некоторым это не близко, не нравится. Некоторых, я имею в виду в проектах театральных. Философия. Наполненность смыслами.
Артист выходит на сцену не только представлять, но он выходит с мыслью. Я часто говорю, это для меня важно, это для меня сущностное определение: я выхожу на сцену даже не как певец, я выхожу на сцену, как поэт. Мои собственные, там, вирши, опусы – они не стоят серьёзного внимания. Я, как каждый образованный, начитанный человек… Образованный, говорю, ну, в таком - в бытовом смысле. Советское школьное образование было хорошее, если попадал в хорошую школу, а у меня была хорошая школа. Всякий человек может написать стихи. У меня там тетрадок лежит, я не знаю, штук 10 – 20 со стихами, которые на публику выносить не стоит. И закончил я эти опыты, где-то, будучи ещё молодым человеком – от 23-х, 25-ти лет, там 30-ти лет. Но, всякий раз, выходя на сцену, с текстами, которые я выношу, я выношу их как свои собственные. Это вот в любимой бесконечно мной опере, с которой не состоялась та линия жизни, которую я хотел прочертить, не состоялась, к сожалению, в опере. Но, в «Богеме», когда в этой знаменитой арии, помните, (поёт фразу из арии Рудольфа) - вот, это, собственно говоря, то, чем я занимаюсь на сцене: «кто он – поэт, что делает – пишет, и как живёт – живёт.»
Режиссёр:
«Аплодисменты.»
«Девятый вопрос. Покажитесь. Микрофон дайте, пожалуйста".
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА (продолжение)
«Простите, а можно ещё сказать?»
Режиссёр:
«Нет.»
Олег Евгеньевич:
«Вот так?» (с сожалением)
ИЗ ЗАЛА
«Я хотела Вас поблагодарить и выразить надежду и желание всех нас, чтобы программа Вертинского возродилась.»
Режиссёр:
«Спасибо большое.» Аплодисменты.
Олег Евгеньевич:
(ОЕ даже как-то сжался от боли при этих словах, несколько слов не было слышно из-за шума в зале) «Непременно, когда немножко боль эта уляжется и зарастёт, постараемся восстановить. Хотя, конечно, того, что было, повторить невозможно, просто такого музыканта, как Игорь просто не существует сейчас в отечестве... Когда-нибудь будет... Сейчас нет.»
Старый актовый зал наш в электрическом свете...(из студенческой песни)
Сообщение отредактировал Нина_Данова - Вторник, 17.03.2015, 06:42 |
| |
| |
| Нина_Данова | Дата: Понедельник, 16.03.2015, 19:48 | Сообщение # 43 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 1117
Статус: Offline
| Продолжение №3
Режиссёр:
«Девятый вопрос. Покажитесь.»Пару слов не поняла из-за смеха в зале
«Аплодисменты.»
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА
«Олег Евгеньевич, вы создали на сцене множество программ. Вот Вы говорили о программе песен Вертинского, ещё нами любима программа песен Булата Окуджавы. Были ли Вы знакомы с Булатом Окуджавой, и какое влияние он на Вас оказал, как на артиста, музыканта, так и на человека?»
Олег Евгеньевич:
«Спасибо. Я не был знаком с Булатом Шалвовичем, сейчас я хорошо знаком, в общем-то, дружен с Ольгой Владимировной Окуджавой. Но... я... я же, в общем, ... я - петербуржец. В Москву я стал приезжать часто в конце девяностых годов, а отчасти поселился здесь. Теперь я живу на два города уже с двухтысячных. С Окуджавой мне встретиться не довелось, но оказал он на меня влияние колоссальное, вообще мало с чем сравнимое. Потому что родители, которые учились здесь в Москве в МВТУ имени Баумана, собственно говоря, здесь познакомились — и... я мог бы родиться в Москве на самом деле, но рад, что родился в Петербурге, но эту тему мы сейчас не будем трогать совсем. А они обожали Окуджаву, то есть, соответственно, записи Окуджавы, а помимо Окуджавы - Высоцкого, Новеллы Матвеевой, Городницкого и всех, всех, кого только можно на то время вспомнить, они дома были, но Окуджава был особо любимый.
Я не знаю, есть какое-то особое сродство с Окуджавой - сродство мелодическое. Я ещё совсем маленьким ребенком... я все эти песни, которые я сейчас исполняю, я пел их еще там... не знаю... семи, восьми, девяти, десяти лет отроду. Я их помню оттуда, и даже все ошибки я запомнил оттуда, за что Ольга Владимировна меня критиковала неоднократно. Но у Булата Шалвовича были тогда такие записи, как он пел, исполнил тогда так, а в хрестоматию вошли немножко правленые тексты. Вот я помню их до сих пор так, как было тогда.
Так вот, эти песни, я думаю, что они на самом деле меня в каком-то смысле воспитали. Романтическое отношение к жизни, если говорить, это в первую очередь - из Окуджавы, потом Лермонтов, но это тоже отдельная история из детства, но в первую очередь - песни Окуджавы. И самое чудесное, самое восхитительное, самое потрясающее то, что исповедую до сих пор: говорить о самом важном, о самом глубоком, о самом таинственном, о самом интимном, говорить просто, но всегда возвышенно. Это его формула:
«У неё пронзительные слова,
А мелодия почти что возвышенная.»
Вот это, на самом деле, гениально. Я спорил много. Кто-то считает Окуджаву великим поэтом, я к ним присоединяюсь. Кто-то считает Окуджаву поэтом незначительным, я с такими людьми в жизни много спорил, даже до хрипоты и чуть не до драки.
Но у меня есть чем мотивировать свое отношение. Если бы человек сказал: «У неё пронзительные слова, а мелодия возвышенная» - это было бы банально. Когда поэт пишет: «…а мелодия почти что возвышенная» - вот эта мягкая, потрясающая, чудесная ирония делает это произведение из маленькой песенки, которая слышится из окошка - делает её гимном, гимном счастливому, настоящему отношению к жизни. Окуджава для меня это родная... я не знаю... это гавань - родная гавань. Да, как, может быть, гриновскими образами пользуясь, - тот самый припортовый городок, в котором есть место и рынку, и ярмарке, и пьяной драке, и бесконечной любви, и алым парусам, которые обязательно возникнут. Обязательно. Не могут не прийти. Вот что ещё счастье на самом деле в песнях Окуджавы — у него есть и трагические песни, он прошел и трагические моменты, в жизни своей он видел войну, он воевал — никогда не побеждает смерть, ни-ког-да.
«Вранье, что я в поле остался,
Назначь мне свиданье, Настасья».
Когда я пою этот текст, может быть... ну... знаете, я действительно подхожу к материалу, как поэт. Наверное, не все подряд думают, когда исполняют эту песню, о том, что Анастасия - это ведь бессмертная.... это не бессмертная, а …Athanasios, это воскресение. Воскресение. «Враньё, что я в поле остался, назначь мне свиданье...», я воскресну, я приду.
«И мы все ещё молодые,
И крылья у нас золотые».
Это потрясающе. Я, наверное... Вы знаете... так получилось, что из-за того, что родители это любили, из-за того, что я постоянно это слушал, я воспитан в эстетике Окуджавы, а она чудесная. Обо всем о чём угодно - о самом великом, о самом громадном можно говорить просто. Имею право. Почему? Потому, что я человек, у меня есть сердце, я люблю. Всё.
Ну вот, это об Окуджаве.»
Режиссёр:
«Двенадцатый вопрос. Следующий. Покажитесь нам сначала. Подождите, подождите. Аплодисменты»
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА:
«Скажите, пожалуйста, Олег, какая песня или романс наиболее точно отражает Вас, Вашу философию жизни?»
Олег Евгеньевич:
«Спасибо. Но всё-таки не один-единственный. Мы не случайно начали сегодня с романса «Гори, гори, моя звезда», и это единственный романс, который прозвучал в программе. Наверное,… наверное «Гори, гори, моя звезда». Есть одна тонкость — это романс всё-таки не любовный, он философский, хотя для меня это именно моя жизнь, это близко мне. Но... трудно всё-таки сказать одним - одним романсом. Вот есть песня на стихи, кстати, Окуджавы, кстати, я глупо сделал, что мы сегодня её не исполнили, как-то это вылетело из головы. Но есть песня, которая, наверное, определила бы моё отношение к жизни и моё отношение к творчеству, наиболее точно меня бы предъявила, если бы мне сказали.... вот... единственная песня, которая о тебе всё расскажет. Это «Любовь и разлука». Вот. Но мне трудно ответить на этот вопрос.
Я... простите, пожалуйста, секундочку... В репертуаре у меня несколько сотен произведений - в активном репертуаре и, в принципе, нет ни одного произведения, которое бы я не любил. Конечно, не все они полностью меня предъявляют, но несколько десятков точно.» (Аплодисменты.)
Режиссёр:
«Тринадцатый вопрос. Аплодисменты.»
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА:
«Олег Евгеньевич, Вы много гастролируете по стране, встречаете многих людей, живущих в разных условиях. Могли бы Вы создать портрет россиянина? Вот какой-то его характер? Что в нашем человеке хорошего, а отчего может быть надо избавиться? Спасибо.»
Олег Евгеньевич:
«Наблюдений много, но они все совпадают с русскими классиками. Я бы, не знаю, посоветовал бы, может быть, с ходу, перечесть «Записки охотника». Вы увидите всю палитру, всё хорошее, всё дурное. А проще всего даже рассказ «Певцы»… не рассказ… рассказ, всё-таки, или… повесть…, как точнее назвать... Всё, всё там будет. Ничего нового не скажу по сравнению с тургеневским языком, с языком Достоевского, с языком Гоголя, с языком Чехова - всё это будет нелепо и … и некрасиво. У Достоевского есть вот это, вот, по-моему, его формулировка… не формулировка…, а один из его героев говорит: «…широк человек, он широк…я бы сузил…». Я б не стал сужать, разве, что только в одном – в дисциплине. А то, что русский человек беспределен, то, что он может спокойно, совершенно не спрашивая ничьего разрешения, дотянуться до звёзд вот так вот просто - это счастье! То, что он отдаст не только последнюю рубашку, а и последнюю каплю крови, просто так, за другого человека – это тоже счастье! Но то, что мы совершенно спокойно растопчем любую свою красоту, любые свои приобретения; то, что в пьяном угаре можем уничтожить и свои святыни – это страшно! Вот эти две грани беспредельности, я не знаю, как здесь можно… баланс…, баланс есть, раз мы существуем до сих пор, всё-таки тысячу лет страна существует, значит, как-то баланс соблюдается, но слишком много безобразия. В тоже время, очень много вдохновения. Да, собственно говоря, простите, пожалуйста, я, может быть, не очень хорошо это сейчас сделаю - постараюсь по памяти. … Не очень хорошо, по памяти делать, не подготовившись, но, тем не менее, вот ответ:
«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне надежда и опора, о великий могучий, правдивый, свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что творится дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!».
Очень много, может быть, патетики, но очень много правды. Да, наверное. Нет, всё правда! Это диагноз (смеётся).
Иное вот, но это чудесно:
«Эти бедные селенья,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты Русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В красоте твоей смиренной», …
«В наготе твоей смиренной,»
Мне хотелось бы, чтобы там стояло слово всё-таки - «красота».
«В наготе твоей смиренной,
Всю тебя, земля родная,
Утомленный,»…
По-моему, к сожалению, не помню,
… «ношей крестной,
в рабском виде Царь Небесный
исходил, благословляя».
(Ф.Тютчев)
Это точно! Что я скажу лучше, что я могу сказать лучше?!
Мне бы хотелось, ну может быть, как петербуржцу, всё-таки, мне бы хотелось бы, чтобы немножко было больше формы. Даже не больше формы, а больше уважения к форме, чтобы, всё-таки, хоть какие-то границы, ну, хотя бы самые основные, мы уважали. Для себя самих, ни для кого-нибудь другого, опять-таки, чтобы не разрушить, не выплеснуть в мутный поток времени те драгоценности, которые нам с избытком Господь даровал и которые, мы, честно говоря, и сами создаём иногда и создавали, создаём и будем создавать, уверен. Потому, что русский человек – талантливый человек. Таланта много, с избытком. Вот. Ну, может быть немножко хотелось бы больше дисциплины. Правда, не в плане орднунга, а в плане именно дисциплины.
Кстати, замечательно - вчера перечитывал рассказ «Певцы» и сегодня поэтому об этом вспоминаю радостно. Опять же вот, есть замыслы у замечательного педагога нашего - Галины Андреевны Барышевой, поработать, всё-таки, над этим произведением, а ещё, кстати, это было одно из заданий тоже мне в театральном институте, но я был слишком мал, всё-таки, для того, чтобы Яшку-Турка тогда осилить, в 17 там 18 лет. Так вот, там замечательна в этом плане формулировка про рядчика, когда пишет Тургенев, как он пел, как он заливался соловьём, как он выделывал коленца… Извините за вульгарное очень изложение текста: «…Вот это был русский tenore di grazia или ténor léger. Его пение было сладким и доставляло удовольствие, заставляло улыбнуться - немец бы пришёл бы от этого в негодование…» (смеётся, смех в зале).
Это интересная, на самом деле, вещь…
Я ведь тоже часто на сцену выношу поток, вот тот поток, который гениально описан Тургеневым там же в «Певцах». То, как начинает петь Яшка-Турок, то, как он поёт и то, какое счастье он испытывает от своего пения - от того, как это произошло и состоялось. Это всё то, что я испытываю всякий раз, выходя на сцену, всякий раз. Степень этого ощущения может быть разная, но не только суть, но и качество даже одно и то же. Вот в этом пении человек отдаёт всего себя! Всего! Это не только связки, это не только уставшая потом от дыхания грудная клетка. Это плоть, кровь, это всё! Кости твои. Это всё там, всё там без остатка, до конца! Как ты выйдешь потом после этого, что с тобой будет, сможешь ли ты завтра работать? Это не волнует сейчас. И счастье этого безграничного, как море, которое описывает Тургенев, сравнивая пение Яшки-Турка с морем. Вот оно – оно живёт по своим законам бесконечное, беспредельное и в этом прекрасное, с бесконечными силами, с бесконечной красотой. Ну, я, видите, я уже как поэт, не как исполнитель.
Русский человек прекрасен. И русский человек часто, к сожалению, безобразен.
Но вот, по нынешним своим путешествиям - я изъездил много стран. И мама с Украины…, и вот то что…, то есть я знаю какие-то вещи всерьёз, опыты своего детства, ещё опыты. Тем не менее, опять прихожу к выводу, что не в силу наших заслуг никаких, а в силу просто, видимо, Божьего замысла, русский человек опять может стать единственным спасением для мировой истории.»
Режиссёр:
«Аплодисменты. Последний пятнадцатый вопрос. Где Вы? Аплодисменты.»
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА:
«Олег Евгеньевич, как Вы правильно заметили 2015-й год это год юбилейный для Вашего творчества, для Вашей линии жизни. 15 лет это с одной стороны много, с другой стороны - не очень много. И что Вы думаете о себе самом, о своем творчестве? В народе говорят, если хочешь насмешить Бога, расскажи о своих планах. Скажите, что нам ожидать в будущем, нам, как почитателям Вашего таланта?»
Олег Евгеньевич:
«Спасибо. Вопрос он на самом деле непростой. Вообще-то, 15 лет это нашего совместного творчества юбилей. А вот с Мишей, например, мы, записали пластинку в 91 году, а начали над ней работать чуть не в 90-м. Опять-таки юбилей получается, но десять лет прибавьте. Если говорить о первом концерте, о первом моём выходе на сцену, в этом уже репертуаре: романсы и песни Булата Окуджавы, - действительно, первый концерт из двух отделений состоял – «Русский романс» и «Песни Булата Окуджавы», так это вообще 1987 год. Это действительно большая история.
Я не хотел бы смешить Бога, будучи человеком религиозным, убежден, и по своей, собственно говоря, жизни, в этом убеждаюсь беспрерывно: мы существуем по воле Божьей, мы можем ей либо сопротивляться, либо ей следовать. Если мы ей следуем, то это счастье, если мы сопротивляемся, то получается, как Вы справедливо сказали, можно рассмешить судьбу и Творца, вот, а можно и впасть в какие-то большие беды или не сделать, чего-то, что ты должен сделать. Я хотел бы петь, столько, сколько Бог даст. Петь на сцене. Каких-то свершений кардинальных, каких-то исключительных новостей я прошу не ожидать, потому что та дорога, которая вот в этом смысле линия жизни, она уже устоявшаяся. Я с наслаждением выхожу на сцену. Каждый раз, когда я выхожу на сцену, я благодарю Бога, за то, что я могу это сделать. Я люблю тех, кто приходит меня послушать, и я люблю их искренне от всего сердца. Я разговариваю с людьми, которые ко мне пришли о том, о чём мы должны бы говорить, наверное, каждый день. Во всяком случае, у меня нет пустых и случайных слов, их нет уже на протяжении 20-ти лет. Надеюсь, что и дальше они не появятся.
Что могло бы вдруг как-то кардинально измениться, то это если говорить о крупной форме, если говорить о театре. Но. Вот тут, видимо, может быть, и воля Божья не совпадает с моими такими рассуждениями и желаниями, потому что с течением времени и в нынешнем времени все труднее и труднее заниматься театральным делом и оставаться при этом независимым творчески. Потому что слишком много попутных обстоятельств чисто такого бытового плана, которые вынуждают тебя отдавать силы не на творчество. Не знаю, если будет вдруг какое-то предложение. Сам я пока просто… Я знаю, я понимаю, что я не в состоянии сам организовать сейчас театр и что-то в этом смысле сделать и предъявить серьезное. Если будет какое-то существенное предложение, то я бы, наверное, от него не отказался. Но пока такого нет, и, в общем-то, я комфортно себя чувствую и без этих предложений. Ну, почему, я сейчас попытался объяснить…
Мне трудно разговаривать про себя. Трудно, потому что всё то, что я должен сказать я делаю, когда я пою. А во всем остальном… я человек…. Это, всё-таки, счастье быть традиционным человеком, счастье. С традиционными ценностями, с традиционным миропониманием с любовью к тому, что составляло любовь каждого человека и всех людей на протяжении многих тысяч лет самых разных народов и в самых разных культурах. Это большая радость, но в этом может быть для нашего времени мало интереса, я согласен, нет какого-то особого интереса, говорить о том, что ты такой, как все. Но…но, вспоминая, опять-таки, Окуджаву, у него это получилось, наверное, в новейшей русской песенной традиции лучше всех, когда обычный человек, обыватель - он о себе так нередко говорил, выходит к людям и вдруг начинает говорить небесным языком, это самое большое счастье. Если в этом смысле линия жизни моей продолжится и даже если она так закончится, я буду считать себя абсолютно счастливым человеком.» (Аплодисменты).
Олег встает, раскинув руки в стороны, кланяется и говорит: «спасибо».
Режиссёр:
«Олег! Олег! Вы скажете: «спасибо», сидя на стульчике.»
Олег послушно садится на стул, кладёт ладони на колени.
Режиссёр:
«Это очень мило, но не надо.»
Олег Евгеньевич:
«Но как Вы представляете, я поблагодарю людей, если останусь при этом сидеть? Всё, давайте актёрскую задачу, я… надо её обосновать.»
Режиссёр:
«Смотрите, Вы сидите, все аплодируют, Вы говорите: «спасибо», встаете и дальше делаете так что…(смех и аплодисменты, какой-то звонок, слов не разобрать) Аплодисменты.»
Олег, поблагодарив зрителей, уходит из зала.
Команды дарить цветы так и не последовало.
Зрители, которые принесли цветы так с ними и остаются. Да и первоначально было сказано, что дарить их можно будет только, когда съёмка закончится, а значит, в программу это всё равно не вошло бы. Возможно, режиссёр, увидев такое количество цветов, решила специально не давать команду дарить цветы, потому, что времени не было – уже зрители, пришедшие на следующую съёмку, ждали возможности войти в зал. А если бы все цветы были подарены, то за один раз Олег вряд ли смог бы их унести.
В результате, зрителям пришлось идти в гримёрную и дарить цветы там.
Аудиозапись программы "Линия жизни" расшифровывали Ольга Васильевна, Вера Александровна, Нина Викторовна (НинаПодгорнова), Елена Николаевна (Елена_П), Ирина Николаевна Крайнева.
Всем огромное спасибо!!!
Старый актовый зал наш в электрическом свете...(из студенческой песни)
Сообщение отредактировал Нина_Данова - Понедельник, 16.03.2015, 20:03 |
| |
| |
| Елена_Березина | Дата: Понедельник, 16.03.2015, 20:06 | Сообщение # 44 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 448
Статус: Offline
| Ольга Васильевна, Вера Александровна, Нина Викторовна (НинаПодгорнова), Елена Николаевна (Елена_П), Ирина Николаевна Крайнева. Спасибо!!!
Per aspera ad astra
|
| |
| |
| Валерия | Дата: Понедельник, 16.03.2015, 20:20 | Сообщение # 45 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 612
Статус: Offline
| Ольга Васильевна, Вера Александровна, Нина Викторовна, Елена Николаевна, Ирина Николаевна, дорогие, много-много раз спасибо!
Не много ль я хочу, всему давая цену, ...
|
| |
| |
|
