| Маргарита | Дата: Понедельник, 28.05.2012, 17:03 | Сообщение # 1 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 2023
Статус: Offline
| Андрей Битов: «Мы взяли всё худшее и потеряли всё лучшее»
ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА
«ЛГ»-ДОСЬЕ:
Андрей Георгиевич Битов родился в 1937 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский горный институт. C 1965 года – член Союза писателей СССР. В 1979 году был одним из редакторов бесцензурного альманаха «Метрополь». В 1988 году участвовал в создании российского Пен-клуба, с 1991 года – его президент. Действительный член Международного Леонардо-клуба. Автор книг «Уроки Армении», «Пушкинский дом», «Преподаватель симметрии» и др. Лауреат многочисленных российских и зарубежных премий.
– Вы были одним из учредителей российского ПЕН-клуба и уже более 20 лет являетесь его президентом. А для чего он вообще понадобился? Не устраивала деятельность Союза писателей СССР?
– ПЕН – это единственная общемировая писательская организация, объединяющая авторов почти всех стран, где есть литература. И в большей степени это правозащитное объединение, нежели писательский профсоюз, если проводить параллели с СП. Одна из основных задач ПЕН-клуба состоит в том, чтобы оказывать помощь авторам, попавшим в беду, под пресс. Но тут очень тонкая грань существует. Если писатель открыто занимается политикой, состоит в какой-то партии и пишет манифесты против власти, то нам очень трудно ему помочь. Устав не позволяет этого сделать. А вот если автор подвергается гонениям за свои произведения, за гражданскую позицию, то помогать ему – наша прямая обязанность. Кстати, попытки создать в России ПЕН-клуб предпринимались ещё Горьким, Пильняком, но в то время это было, конечно, нереально. И мы были единственной страной, обладающей литературой мирового уровня, но остающейся вне данной международной организации. А в конце 80-х годов благодаря перестройке мы этот недочёт устранили.
– Мне на память приходит только случай с Алиной Витухновской, обвинявшейся в распространении наркотиков, за которую ПЕН-клуб вступился в середине 90-х.
– Это просто самый громкий случай, вызвавший широкий общественный резонанс. А на самом деле мы помогли очень многим, просто особо свою деятельность не афишировали. Например, пока ещё существовал СССР, да и позже мы вступались за писателей из республик, в которых подавлялась свобода слова. И некоторых людей в буквальном смысле слова спасли. Другое дело, что сейчас мы не так активны, да и к нам меньше прислушиваются. Мы очень ослабли, и стоит вопрос уже о нашем собственном выживании. Здание разваливается, никакой помощи от государства мы не получаем, коммерцией не занимаемся, всё держится на голом энтузиазме. Благодаря Лужкову нам удалось провести мировой конгресс в 2000 году в Москве. Дата была круглая, и разные страны боролись за право проведения конгресса, как борются за чемпионаты мира по футболу или олимпиады. Но победили мы, что было большим плюсом для России, очень поспособствовало её престижу. А сейчас я не уверен, что у кого-то можно выпросить деньги…
– А как же западные гранты, о которых так любит говорить патриотическая общественность?
– Это хрень. Обычная кагэбэшная хрень. Поскольку мы от КГБ несвободны всю жизнь, то и возникают эти разговоры, и оседают в наших рабьих мозгах. Мол, кто-то что-то имеет от кого-то. Нашему государству абсолютно наплевать на культуру, искусство. Как они сели на трубу, так и не слезают с неё. И вешают нам всем лапшу на уши. И больше их ничего не волнует. Речь даже не о деньгах, но вот если бы нам хоть помещение отремонтировали, мы бы уже дышали легче, но куда там! Зато о происках коварного Запада поговорить – это всегда пожалуйста…
– А вы не устали? Решать финансовые, организационные вопросы – это, должно быть, чрезвычайно утомительно, не говоря уже о том, что и малоинтересно…
– То, что я уже два десятка лет руковожу ПЕН-клубом, – не моя воля, честно говоря. Я планировал передать все дела Александру Ткаченко, он очень много сделал для организации, которая на нём фактически и держалась. Это было в то время, когда Путин готовил свою первую рокировку с Медведевым. Вот и мы задумали нечто подобное. Но Ткаченко, к сожалению, скоропостижно скончался. Так я и остался президентом… Да никто особо и не рвётся на это место. Оно не приносит дохода, ничего не даёт, кроме забот и неприятностей. Хотел бы я, чтобы появился в наших рядах такой бескорыстный и энергичный человек, как Ткаченко, которому можно было бы оставить организацию, но пока никого не вижу.
– Ваши книги в последнее время выходят не так часто. В то же время магазины переполнены новинками молодых писателей, не столь известных, как вы. Чем это объяснить?
– А тем, что я храню свою независимость. Сейчас у нас везде рыночные отношения, в том числе и в литературе. Нужно постоянно пиариться, участвовать в каких-то сомнительных сделках, с кем-то договариваться, идти на уступки. Мне это противно. В этом плане я вполне советский человек. В картах есть такой термин – «слам», когда двое сговорившихся шулеров играют с незнакомым партнёром. Подобную ситуацию можно наблюдать и в нынешнем литпроцессе, где авторы тусуются, премии организуются, а места в табели о рангах распределяются. Мои вещи живы уже полвека, меня по-прежнему читают, и я не вычеркнул из написанного ни одной строчки. Я вошёл в литературу давно, и, наверное, некоторые литдеятели решили, что меня уже как бы и нет, что со мной можно не считаться. А я ведь пишу до сих пор. И не хуже, чем раньше. Ведь на самом деле писатель – это тот, кто пишет, а не тот, кому придают значение.
– То есть вы напрочь выпадаете из литпроцесса? Но ведь не вы один…
– Конечно. В нынешней России человеку делать особо нечего, кроме как воровать. Вот такое государство построили. Но не все умеют воровать, не все такие способные. Это касается и писателей, разумеется. Мы не знаем всех, кто сейчас по-настоящему хорошо пишет, потому что известны лишь те, кто входит в тусовку. А ведь есть очень талантливые авторы в провинции, интересные имена, но очень трудно предположить их дальнейшую судьбу, учитывая реалии нашего времени. Мы взяли всё худшее от Запада и потеряли всё лучшее, что было при советской власти. Мы не умеем организовывать рынок. Для отечественного капиталиста главное – снять пенки. А капиталист на Западе вкладывает деньги, чтобы получать стабильную прибыль. Чувствуете разницу? Вот поэтому у нас в литературе в последнее время появилось так много сомнительных фигур и голых королей. И пусть они все идут подальше!.. Если я сумел всю жизнь простоять в одиночку, то почему я должен сломаться сейчас?
– Ну, наверное, уже не сломаетесь.
– А вы знаете, за счёт чего я в данный момент живу? За счёт того, что продал свою квартиру! Никаких денег писательство мне не приносит. Изредка платят за какие-то переводы, за редкие публикации, иногда получаю скромные премии, но всего этого недостаточно даже для прожиточного минимума. Дачу мою сожгли…
– Кто сжёг?
– Не знаю. Неизвестно. Сожгли – и всё. От зависти или от ненависти. Или ради развлечения. Мало ли, как это в России бывает…
– Мы с вами говорим в преддверии вашего 75-летия. Наверное, вас Путин поздравит…
– Это его путинское дело – поздравлять или нет. Меня в своё время поздравил с 60-летием Ельцин. А я как раз собрался навестить могилу родителей, в Питере всё происходило. И оказалось, что накануне – в один день с ельцинским поздравлением – с могилы был спилен крест. Я, дурак, заказал его из бронзы, хотя и закрасил чёрной краской. И, видимо, спилили его те же самые мастера, которые и устанавливали. И вот я стоял с президентской телеграммой, но у спиленного креста, понимаете? Могилы у нас не умеют охранять, а что уж говорить об отношении к живым людям! И вот это хамство и растление у нас продолжаются с 17-го года.
– Издавать собрание сочинений не планируете?
– Планирую. Уже в третий раз! Потому что постоянно что-то срывается. Первый раз всё заглохло в 91-м году, когда случились путч и распад Союза. Во второй раз выходу собрания помешал кризис. Вот теперь третья попытка… Это не писатели должны государству, как Устинова говорила Путину. Это как раз государство нам должно!
– Вам интересно жить в наше время? Если сравнивать его, допустим, с советским…
– А жить всегда интересно, во все времена. Вот смотрите, какой сегодня яркий солнечный день. А попробуй-ка опиши его! Большинство пишет потому, что до них писали. Настоящий же писатель приходит тогда, когда в том есть необходимость, когда зреют новые темы и открываются новые возможности. Удача нашего, сталинского поколения заключалась в том, что мы были пусть и запуганы, и скованны, но и любопытны. Читать секретарей СП и вообще официальную литературу не представлялось возможным. Это была ужасная литература, которая, между прочим, очень понизила уровень русского языка. Поэтому у нас оставался XIX век, и мы учились у лучших писателей России. Брали их за образец. Да и то не всех. Ведь Достоевский начал выходить только после смерти Сталина, а до этого он считался «реакционным». После издания 1928 года в России его книги не выходили до 1954-го. Лев Толстой выходил выборочно, и только благодаря Шолохову, который, например, «пробил» в издательстве «Войну и мир».
– Кстати, как вы относитесь к Шолохову?
– Да никак я к нему не отношусь. Я его и не читал никогда. Мне гораздо интереснее Толстой. Парадокс, но Толстой больше подходит под определение «писатель соцреализма», чем кто-либо другой. Это величайший художник, перед которым я преклоняюсь, но никто его по-настоящему не знает и не читал. Истинный Толстой – это его дневники.
– Не очень-то весёлая беседа у нас получилась…
– А чему радоваться? Я себя сегодня не очень хорошо чувствую, давление у меня… Оттого излишне эмоционален, зол. Ищу виноватых, наверное. Мы ведь всё время ищем виноватых. То французы у нас виноваты, то немцы. А вот почему у Пушкина, Лермонтова и многих других отечественных писателей XIX века было такое восторженное (хотя и подсознательное) отношение к Наполеону? Да потому, что золотого века нашей литературы могло и не быть, если бы не родились амбиции после победы над французами! Победив Наполеона и взяв Париж, Россия накачалась этими амбициями. Это требовало какого-то выхода и в итоге выплеснулось в словесности. Если бы не эти амбиции, то не видать нам того памятного взлёта в литературе! Думаете, зачем Сталину нужно было глушить офицеров, вернувшихся из Европы с победой? Потому что они ощущали себя героями, свободными людьми, у них было другое дыхание, и они могли изменить Россию. А он этого не хотел и боялся. И мы сейчас пожинаем плоды той сталинской политики. Некультурность, раболепство, безграмотность души… А по телевизору – сладкие речи и отчёты об успехах. Как сказал в своём «Архипелаге» Солженицын, всё это – туфта…
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три обязательных вопроса:
– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– Я давно уже не читатель, мне трудно судить. Но про то, что «литература измельчала», критики говорили всегда. У них иначе хлеба не будет. Они думают, что руководят литературным процессом, описывают его, отслеживают какие-то тенденции, но всё это иллюзия. Критики обычно пишут не о том, что есть, а о том, что им хочется видеть.
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– А я уже примерно так и пишу. Вот сейчас о прозе Ломоносова, например. Для кого? Кто будет это читать? Понятия не имею, но пишу. Просто я прочёл работы Ломоносова по минералогии, в которых он описывает камни. И я увидел, как это сделано! Настоящая литература без преувеличения! А я, окончив в своё время Горный институт, вполне могу это оценить. Что же касается властителей дум, то вопрос долгий и спорный. Да вы вспомните, кого из писателей знали в том же XIX веке? Кто был властителем дум? По рукам все рукописи ходили. И писали они друг для друга, а не для народа. Пушкин – для Жуковского, Гоголь – для Пушкина. И так далее. А это та самая великая литература, о которой потом другие люди создавали мифы.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– Наверное, мне нечего больше сказать. Все молитвы я сократил до трёх слов: «Спасибо и прости!» Благодарите жизнь за то, что она вам дана.
"Литературная газета" № 21
23-29 мая 2012г.
Dum_spiro,_spero!_(лат.)
Пока_ дышу,_надеюсь!
Сообщение отредактировал Маргарита - Понедельник, 28.05.2012, 17:33 |
| |
| |
