Как повлияли долги на судьбу Пушкина? Что стало бы с Пушкиным, если бы он остался жив после дуэли?
Об этом Online812 рассказала заведующая Музеем-квартирой Пушкина Галина СЕДОВА.

- Много народу в ваш музей ходит?

- В январе прошлого года у нас было 5800 посетителей, в мае – 11 тысяч. Для нас это сумасшедшие цифры.

- Почему?

- Потому что мы находимся не в музее, а в жилом доме, в квартире. Вот к вам домой может прийти в месяц 12 тысяч человек?

- В Эрмитаж приходит куда больше.

- Это дворец. Зимний дворец для того и строился, чтобы его посещали. Жилой дом строился для иных целей, в нем могли бывать только близкие. А у нас за месяц бывает до двенадцати тысяч человек. Такого нет ни в одном литературном музее мира. Считается, что мы – лидеры по посещаемости.

- В России или в мире?

- В России. Но я говорю не вообще о местах, где жил тот или иной писатель, не о музеях-заповедниках. Я имею в виду именно музеи, живущие в маленьких квартирах. Можно сказать, что и Россия является лидером по посещаемости литературных мемориальных музеев.
В Европе подобный музей – место для специалистов. Кому интересно смотреть, как и чем жили Бальзак или Гюго? В их музеях в Париже нет почти ни одного человека! Наполеон и Жозефина – иное дело, для массового посетителя их дом в Мальмезоне более привлекателен. А вот совсем рядом с Мальмезоном находится Буживаль – место, связанное с именами Ивана Тургенева и Полины Виардо, но тургеневский музей удалось здесь создать, лишь привязав к нему историю сестры Полины Виардо – рано ушедшей из жизни знаменитой оперной певицы Мари Малибран, с которой Тургенев даже не был знаком. Кто же такой Тургенев, там мало кому интересно. Копаться в прошлом свойственно больше русскому человеку.

- Кого из наших президентов водили по музею?

- Несколько раз здесь ждали прибытия Бориса Ельцина. Однажды, когда все было готово к его визиту, мы получили информацию по телефону: «Едет». А через полчаса – новая информация: «Проехал» И все же надеемся, что сегодняшним главам нашего государства будет интересно заглянуть к нам.
По-особому прошел визит Виктора Черномырдина в то время, когда всем было не до Пушкина. Тогда он приехал в город первый раз как премьер-министр. Мне позвонили поздно ночью и поинтересовались: не будет ли музей возражать, если Черномырдин приедет завтра утром до открытия – в десять часов?
Было очень приятно вести его по музею, я видела искреннего, живого, по-человечески реагирующего посетителя. Он попросил показать ему посмертную маску Пушкина, говорил, что с детства мечтал посмотреть на нее, потому что копию этой маски видел в своем родном Оренбурге в Музее Владимира Даля. И было еще одно, что удивило в Черномырдине.
В советское время в музее существовала традиция – показывать высоким гостям кольца Пушкина, которые доставали из специального сейфа. Говорят, что все гости обычно примеряли их на свои руки. Как-то в начале восьмидесятых в музей приходил артист Юрий Яковлев. Ему показали кольца и даже поинтересовались: «Мерить будете?» Он удивился: «Зачем?» Потом весь музей обсуждал это событие. Надо же, нашелся человек, который не прикоснулся к пушкинским реликвиям!
Когда Виктор Черномырдин подошел к столу, на котором специально для него разложили эти кольца, он убрал свои руки за спину, наклонился и стал внимательно их рассматривать. Ему даже в голову не пришло, что их можно потрогать.

- Изменилась ли сегодняшняя публика по сравнению с прежней?

- Очень изменилась. Я начинала работать в 80-е годы. Тогда приходили люди, воспитанные на школьной программе, знавшие, что Пушкин – это «наше все», что он «борец с самодержавием» и друг няни Арины Родионовны, приходили испытать катарсис – побывать в том месте, где он страдал и умер. Кому-то важно было отметиться – был в Ленинграде, где непременно следует посетить Эрмитаж, Русский музей, колоннаду Исаакиевского собора, «Аврору» и квартиру Пушкина. Вот такой набор. Да, еще Кунсткамера и Петропавловская крепость, потому что в ее казематах сидели декабристы.
Недавно подруга рассказала мне об одной экскурсии в восьмидесятые годы в Лицее. Приехала группа – женщины в кримпленовых платьях, и почему-то все были с авоськами, видимо, из глубинки. После экскурсии одна из них спросила: «А что же было дальше с тем мальчиком?» – «С каким?» – не понимает экскурсовод, в Лицее училось много мальчиков, может, она про Кюхельбекера спрашивает? «Ну, тот, что еще стихи Державину читал. Что ж вы не рассказали, что дальше-то с ним было? Может, женился? Детки были…»
Приходила и интеллигенция, те, кто собирал книги о Пушкине. Житейские подробности им были неинтересны. «Нам не нужно экскурсий, – говорили такие посетители, – нам бы лишь войти, подышать атмосферой этого дома».
Потом началось страшное время 90-х. Учителя стали приводить детей в день памяти 10 февраля, а дети не знали: зачем их привели сюда? Они играли в снежки. Было несколько лет какого-то кошмара. Все меньше становилась та горстка людей, которым важно было оказаться здесь именно в те минуты, когда сердце Пушкина остановилось.
И вдруг все преобразилось. Теперь во дворе на Мойке, 12, можно встретить молодых людей, которые воспринимают Пушкина частью своей культуры, многое знают наизусть. Недавно приезжала съемочная группа, и первый попавшийся молодой человек на роликах легко откликнулся на их просьбу прочитать что-то из Пушкина, прочитал едва ли не всю первую главу «Евгения Онегина».
Хотя, конечно, многие еще путаются – кто в него стрелял: Дантес или Данзас, или когда сестра Пушкиной вышла замуж за Дантеса: до дуэли или после?

- Сегодня появилась тенденция объяснять творчество поэтов, музыкантов, художников с помощью психологии. Что говорят психологи о Пушкине?

- Психологи говорят, что Пушкин был неврастеником, у него были какие-то патологические отклонения, и этим как будто легко объясняется его творчество. Но чтобы понять гения, этого недостаточно. Тогда возникает вопрос: почему же любой неврастеник не может стать Пушкиным? Да потому, что мир духа невозможно объяснить одной лишь мотивацией поведения.

- Я читал еще про фэн-шуй.

- Да, что-то в этом роде: если бы диван в кабинете стоял бы по фэн-шую, то якобы Пушкин мог бы еще пожить. Не исключено, что диван как раз стоял правильно, но жизнь гения не вписывается в правила. И поэт часто сам лепит свою судьбу.
Наше время любит все упрощать. С одной стороны, замечательно, что в одно мгновение можно найти в Интернете любую информацию. Но информация эта однозначная, пресная. И зачастую посетителям музея нужна именно такая ясность и однозначность. Едва начинаешь говорить о многоплановых явлениях, они теряются. Клишированному сознанию не за что зацепиться.

- В своей докторской диссертации вы писали о религиозности Пушкина. Он был по-настоящему религиозен?

- Сложнейший вопрос. Известно, что Пушкин не жаловал современную ему официальную церковь и духовенство, но неправильно говорить, что он не постился, не бывал на исповеди, не читал религиозной литературы. Бывал, читал, многое помнил наизусть. Но все же воцерковленным человеком не был, хотя верил в бессмертие души и провидение. В советской литературе он был представлен атеистом, а в конце XX века вдруг превратился в глубоко верующего православного христианина. И то и другое – крайности.
Истинно верующей в семье Пушкиных была Наталья Николаевна. Она и постилась, и соблюдала все обряды. Пушкин, который был тринадцатью годами старше, получал удовольствие от того, как учил ее жить – быть женщиной, красавицей при дворе, управлять прислугой. Вместе с тем она крепко держала в своих руках его сердце, немного им манипулируя в житейском плане. Пушкин же легко давал вовлечь себя в домашние церковные обряды – пост, исповедь, крестины. Для него это было важно, как для человека семейного.
Но он до конца своей жизни, так и остался вольтерьянцем. Николай I был неглупым человеком, когда сказал: «Мы довели Пушкина до смерти христианской». Тут царь, конечно, немного преувеличил, никто буквально не вел за руку Пушкина к последнему причастию, однако царь надеялся, что это случилось, только благодаря ему одному.
Не будь семьи, возможно, Пушкин не стал бы так демонстрировать свою религиозность перед смертью. Но все же умирал он как христианин, как православный.

- Семен Гейченко, директор Пушкинского заповедника, пришел к выводу, что дуэль была для Пушкина выходом из тяжелого положения. Семья большая, ее надо было содержать, доходов практически никаких, долгов много... Вы согласны с Гейченко?

- Гейченко не занимался последними годами жизни Пушкина, а, глядя из михайловского рая на жизнь в Петербурге, может показаться, что это клубок, из которого невозможно выбраться. Многие пушкинисты во времена Гейченко трактовали конец пушкинской жизни именно так.
Я вижу все иначе. Долгов у Пушкина было много всегда, и этот клубок он раскручивал постоянно, и не только он один. Я смотрела архивы многих современников Пушкина, в том числе и богатых людей – в них колоссальное количество долговых бумаг. Например, люди брали 100 тысяч в долг на год. На следующий год они уже брали в долг 140 тысяч и отдавали предыдущий, через год они брали еще больше. Таким образом, семья могла жить целый век, шикуя, устраивая балы, приемы. В пушкинское время дворянству легко было жить в долг. После 1861 года так жить уже не получалось.
Общий долг Пушкина составлял 140 тысяч, из них 100 были частные, 40 – царю. Николай I скостил после смерти долг, причитавшийся двору, а частные оплатила опека. Сказать, что эти долги были для Пушкина унизительны, будет не совсем точно.
Другое дело камер-юнкер – самый низший придворный чин. Камер-юнкеру могли прислать повестку, что он обязан сопровождать голландского посла на бал. И по правилам он должен был бы ехать за запятках кареты и, спрыгивая, открывать дверь.

- Такое было реально возможно?

- Пушкин понимал, что ему не придется этого делать, но знал, что теоретически такая повестка могла прийти в его дом.

- А арапское происхождение Пушкина смущало?

- Думаю, он с рождения сжился с мыслью, что он урод. Не в том смысле, что не красив, а в том, что не был в ладу с данным родом, был не таким, как все.

- Вы про цвет кожи?

- И про него, и про характер. Он хорошо помнил раздражение матери, когда та увидела, каким он стал арапчиком. Он все время ждал, что ему надо отвечать на эти удары. Такая, как у него внешность, была нонсенсом в то время, тем более в дворянской среде. При дворе были иностранцы, но они были европейцами. Когда Булгарин написал, что дед Пушкина был куплен за бутылку рома, это было крайне оскорбительно для Пушкина, и он объяснил, что Ганнибал был «царю наперсник, а не раб». Со временем он научился бравировать своим африканским происхождением. Как-то граф Васильев с утра пораньше зашел к Пушкину на дачу и увидел, что тот был в халате на голое тело. Пушкин поймал на себе удивленный взгляд гостя и отшутился: «Жара стоит африканская, а у нас в Африке все так ходят». Тогда ему было уже за тридцать, и он мог себе позволить так шутить.

- Так из-за всего этого он мог стремиться к смерти?

- Разговоры о том, что его камер-юнкерство настолько его унизило, что поэт готов был лезть в петлю, на самом деле, полная нелепица. Денег ему всю жизнь не хватало, это тоже не причина. Страшным было другое. Самой страшной для него трагедией была его невостребованность.

- Публику не очень интересовали его работы?

- В том-то и беда, что тридцатые годы оказались гибельными: его не слышат, не читают, его журнал «Современник» лежит нераспроданный в его доме. Последнее угнетало не потому, что он не заработал на издании журнала. Пушкин понимает, что он абсолютно не нужен читателю.

- Как сочетается то, что Пушкин постоянно был в долгах, а квартира у него в престижном районе, в пяти минутах от Зимнего дворца?

- В то время весь Петербург селился ближе к дворцу. Пушкин не имел финансовой возможности выбирать, где ему удобно жить. Он всегда подыскивал то место, которое предлагали друзья, знакомые или где было подешевле.
Предыдущая его квартира была в доме Баташова, около Летнего сада. Это была бывшая квартира Петра Вяземского, который уехал в Италию. В том доме Пушкин стал камер-юнкером, написал массу своих произведений, и я всегда считала, что именно в том доме должен быть Всероссийский музей Пушкина. Все главное, что было написано зрелым Пушкиным, написано именно там. К счастью, дом сохранился, но в нем жилые квартиры, и как я понимаю, никакого музея в обозримом времени там не будет.
С осени 1836 года Пушкин нашел более дешевую квартиру в доме княгини Софьи Волконской. Управляющий ее делами граф Алексей Перовский предложил квартиру Пушкину по довольно низкой цене.

- За сколько?

- Пушкин платил за нее 4 тысячи ассигнациями в год. По тем временам это была средняя цена, но Пушкин не всегда успевал выплатить и такую сумму в положенный срок, оттягивал сроки оплаты. Для него квартира Волконских была идеальным вариантом. Во-первых, близость к центру города и к дворцу. Во-вторых, неподалеку живут Жуковский, Карамзины, Одоевский.

- Вы задумывались: что стало бы с Пушкиным, останься он жив после дуэли?

- Конечно, думала. У нас была бы совсем другая литература. Потому что Гоголю, Достоевскому, Толстому пришлось бы делать что-то совсем иное, так как у Пушкина уже было намечено то, что им пришлось совершить.
По всей видимости, Пушкину удалось бы уехать в Михайловское, где он стал бы работать и заниматься философией. Наверное, ему была бы интересна общественная мысль. Как известно по советской школьной программе, Пушкин был «борцом с самодержавием», но я-то вижу в тридцатые годы Пушкина-консерватора. Если говорить грубо и однозначно, то он становился сторонником просвещенного абсолютизма, конституционной монархии.
А в целом, когда Гоголь говорил «Пушкин – это русский человек в его развитии, который явится через двести лет», это была чистая правда.

- Прошло двести лет. Где же пушкины?

- Но вы оглянитесь на эти двести лет. Разве Гоголь знал, что будут сталинские концлагеря и философские пароходы? Говорят, что французы утверждают примерно так: «Уничтожьте двести наших бессмертных (имея в виду своих академиков), и мы станем нацией идиотов». У нас было уничтожено не двести человек.

Андрей МОРОЗОВ

http://www.online812.ru/2011/02/24/006/