ОЛЕГ ПОГУДИН

«Его ГОЛОС подобен органу»

Тщетно, художник, ты мыслишь,
Что творений своих ты создатель!
Вечно носились они над землею,
Незримые оку.
А.К. Толстой

Критика: абсолютный слух на будущее.
Марина Цветаева

«… Я клянусь, что это любовь была…» Эти слова Булата Окуджавы актер-певец Олег Евгеньевич Погудин, герой данного очерка, вынес в название своего альбома и сольной программы песен великого барда. А я эти вещие слова выношу в название всей его сценической деятельности. Любовь – главное действующее лицо его музыкально-поэтических программ.
Привязанность публики к Олегу Погудину долговременная и сильная. Многие не делают ни одного концертного пропуска. Билеты – загодя, подготовка (цветы, костюмы, настроение) – загодя. Не перестаю удивляться: каждый концерт сопровождается «потоком» цветов. Олег бережно, элегантно принимает розы, гладиолусы, гвоздики… букеты, корзины, корзиночки… И складывает это цветочном разноцветье на столике, стоящем с правой стороны сцены. Это единственный реквизит концерта, но какой! «Живой и настоящий». И так круглый год. Праздник души.

Олег Погудин – актер, певец, музыкант – родился в Ленинграде (Санкт-Петербурге) в самом конце 1968 года. Рано проявил творческие наклонности, учился в музыкальной школе, в десять лет стал солистом детского хора Радио и Телевидения. В 1990 году с отличием окончил Институт театра, музыки, кинематографии имени Николая Черкасова (сегодня он называется Академия Театральных искусств). По специализации – «актер музыкально-речевых жанров эстрады». Обратите внимание на эту специализацию, гибкую и объемную. Два года стажировался в Театральном центре имени Юджина О’Нила (США). Это была своеобразная аспирантура, вхождение в мир театра… В Нью-Йорке было устроено, по окончании стажировки (по линии Американского Национального Театрального Института), заключительное музыкальное представление в Линкольн-Центре. Олег Погудин представил программу «Я – артист», по песням Александра Вертинского. Это представление он повторил в Петербурге. Блистательный дебют.
В девяностые годы был актером БДТ имени Товстоногова. Но звала его концертная эстрада. Он любил петь, любил гитару, еще с юности. И первый сольный концерт дал в знаменитом питерском клубе авторской песни «Восток», когда ему не было еще шестнадцати лет.
А сегодня Погудин желанный гость лучших залов Москвы и Санкт-Петербурга: Капеллы имени Глинки, Петербургского Театра Эстрады, зала имени Чайковского, Московской Консерватории, концертного зала «Россия», Большого зала Политехнического музея, Международного Дома Музыки… Он много гастролирует и за рубежом. Его любят в Швеции, именно эта страна дала Олегу Погудину певческую путевку в жизнь.
А сегодня он едет туда в одиннадцатый раз. Концертная деятельность певца началась в 1992 году на подмостках Шведского Культурного Центра. Я бы сказала, что именно здесь родилась его слава. Швеция открыла ему священные двери Кафедрального собора в Упсале… Здесь он исполняет свою программу «Молитва». Его постоянно ангажирует «Телевидение Швеции», он ведет передачи на «Шведском образовательном радио», его концерты постоянно передает «Радио Швеции»… А дальше – гастроли в Норвегии, Финляндии, Латвии… Его известность пришла – оттуда.

Не знаю сегодня второго певца, имеющего такую же географию гастролей.

Сегодня имя Олега Погудина знакомо многим меломанам России. Он ездит и ездит, радуя русских слушателей Владимира, Перми, Екатеринбурга, Самары, Ульяновска, Пензы, Казани, Астрахани, Тольятти, Нижнего Новгорода … А недавно он выступал в Париже и Берлине, надо ли говорить об успехе? Да, его голос, в котором плещется серебро, тревожит сердца, ох, как тревожит. У него негромкая, но устойчивая слава. Он с одинаковым успехом может выступать в небольших камерных залах и на стадионах. Он легко и непринужденно поет для нескольких избранных, но так же легко и искренне – для нескольких тысяч. И в том, и в другом случае имеет большой успех. Тут можно вспомнить «Ливерпульскую четверку», этих Знаменитых «битлов», а сегодня и Пола Маккартни, поющего с одинаковой экспрессией и перед английской Королевой, и на Красной площади. Двух одинаковых тематических концертов Погудина не припомню, как не припомню и двух одинаковых исполнений Погудиным одного и того же произведения. Исполнение – это второе творение, как говорили древние. Да, исполнять – это значит творить заново, обновлять, совершенствовать. Это труд, нет, это счастье артиста, но и счастье публики, умеющей воспринимать заново исполнение, интерпретацию – эту «душу музыки».

Такой реальный и неземной …

… Он выходит на сцену быстрой легкой походкой. Красивый, высокий, пластичный. Костюм его зависит от программы – это может быть изящная рубашка с длинным жилетом, а может и модный фрак. Но важно, что в любом костюме наш герой чувствует себя совершенно свободно. Его изящную легкость, я бы даже сказала, полетность, его широкий жест – ничто не сковывает. Жест его точен и выразителен. А руки, необычайной красоты, свидетельствуют о его тонкой нервической натуре и совершенно непонятным образом корреспондируют с его взглядом, голосом, настроением. Я бы сказала, что руки этого человека изысканно и чутко одухотворены. Да, да, словно он держит этими руками и свою музу, и свою душу … Держит, но не боится разбить. Как это?.. Свободно, легко, едва касаясь… Загадочно? А он такой, реальный и неземной.
Олег Погудин, выйдя на сцену, долго всматривается в зал. Этот печальный замедленный взгляд, без улыбки, как бы предваряет его пение, настраивает нас на что-то священное. Начинается задушевное пение, несмотря на то, что вначале в нем ощутимы и холодок, и хмурость, и порывистость, и слезы, да все, что угодно… Но главное – все-таки задушевность. Даже за промелькнувшей улыбкой его – сосредоточенность и печаль. О чем же он печалится? О человеке, о России, искусстве, может быть, о чем-то своем, но и свое – это печаль об уходящей красоте из нашей жизни… Познать внутренний мир большого художника можно лишь, размышляя об его искусстве, его манере, его стиле…
Окутывающая зал тишина располагает к раздумьям. Его личность остается в тени музыки. Но он обладает даром суггестии, то есть способностью убеждать. Но дар этот проявляется ненавязчиво, в «неопознанной степени», - а это, само по себе, тоже искусство, и мы захвачены. И в этом есть что-то загадочное, заставляющее покоряться воле, экспрессии, силе духа певца. Ощущаю его… Сосредоточенность. Легкая пауза. И долгий, но почти неуловимый по мысли взгляд, идущий в сердце публики.
И вдруг, после тишайшей тишины – голос. Идущий из глубин существа, из недр души. Голос, как ласковое приветствие, как соловьиная трель весной, как далекая песнь жаворонка, недаром певец любит этот романс Глинки. Летит этот голос… как весть о том, что «Солнце встало, что оно горячим светом по листам затрепетало…» О, эта поэзия ночи и дня, поэзия неуловимых чудес природы, поэзия звезд. Любви… Все эти почти неуловимые чудеса: неслышно слетающий с берез желтый лист, звезда, сверкающая и падающая, о, эта звезда Любви… Да, и любовь, о которой он поет, любовь разноцветная, как времена года, вянущая и расцветающая… Тысячи неуловимых чудес, прекрасных, как сказка, нашли того, кто смог их выразить. И зал замирает, слушая, как зачарованный. Может быть, эта тишайшая тишина и есть тот камертон, который необходим певцу, да и слушателю? А в зале (я имею в виду Зал Чайковского) – две с половиной тысячи зрителей!
Как нам определить голос Погудина? Тенор. А эпитеты будут такие: в 1997 году певец получил лауреатство на фестивале «Голос Ангельской России» и был удостоен высокой награды «Ангел Трубящий». О других наградах говорить не буду. Хотя… Как не сказать, что он в 2002 году получил премию «Триумф», самую престижную в России. А «Царскосельская художественная премия»… Он получил ее пять лет назад, в номинации: «От художника к художнику»… А какие художники получили тогда эту премию вместе с ним! Писатель Андрей Битов, дирижер Валерий Гергиев, виолончелист Мстислав Ростропович, режиссер Юрий Любимов… Из рук Путина он получил медаль «К 300-летию Петербурга»… Что еще сказать о его голосе? Тембр его так же уникален, как и его руки. И много раз слушая артиста, я убеждалась в том, что как бы «все голоса» в его распоряжении. Стоит ему только взять в руки гитару, слегка перебирая ее струны, как тот или иной голос, нужный для данной пьесы, зазвучит так, как и должно ему звучать. Вот и кажется, что Олег Погудин владеет не только голосовыми связками, но чем-то гораздо большим… А что это?
Послушаем его самого, петербуржанина, обожающего свой город: «Петербург – счастливое, уникальное соединение европейской формы, когда все гармонично, изящно, и русского содержания глубокого и духовно богатого. Но русское искусство, русская культура многолика, ее нельзя полностью поместить в определенные, пусть даже и золотые, рамки. К тому же нашему городу, как мне кажется, ныне созвучнее именно серебро – элегантное, ненавязчивое, благородное». Вот эти – элегантность, ненавязчивость, благородность – принципы его искусства. У Олега Погудина, впрочем, эти принципы образуют гармонию. Она неотделима от эстетического восприятия публикой всего этого.

Кроме того, своим проникновенным голосом Погудин выявляет суть произведения, природу его создания. Возьмем любую его программу (представьте, в его репертуаре более пятисот произведений), вот хотя бы «Русская песня»… Знакомясь с ней, едва веришь, что это не только обдуманные создания какого-нибудь поэта позднейшего времени, а песни, которым двести лет и более, и которые поныне поет народ. Умение сочетать простоту и непосредственность, заложенные в русской песне, с изысканностью ее словесного выражения – это и есть дар интерпретатора выявлять природу народной песни. Редкий дар, надо сказать. В создании «образа песни» большую роль играет интонация. О, это умение интонировать присуще Погудину. Тем самым он делает песню живой, трепетной, нужной нам сегодня. Но не меняет в песне ничего: ритм, рифма, размер, синтаксис, ударение, произношение, правописание – все свято сохраняется. Песня оживает в первозданном ее виде! И воскресает Время. Воскресает Эпоха, с ее бытом, укладом, речью…
… Поэтому исполнение русской народной песни так нуждается в сердечности, задушевности, страсти. Здесь не должно быть ничего жесткого. Может быть, не нужны даже красочные эффекты, они вульгаризируют песню. Я уже не говорю о пошловатости, которой грешат сегодняшние исполнители. Вот чего нет и не может быть у Олега Погудина. Его исполнение, как калька, ложится на песню.
Начинает он эту харизматическую программу с песни «Среди долины ровныя…» Эта песня имеет автора, забытого автора, Алексея Мерзлякова (великого учителя Лермонтова, Тютчева, братьев Киреевских… Профессора и декана Московского университета первой трети ХIХ века. Отца-основателя жанра – «Русская песня»). Правда Погудин не объявляет ни авторов песен, ни их названия. (Это относится и ко всем его программам). Да, это не концерт. Это песенное действо, песенная драматургия, а если хотите, в каких-то случаях и песенная летопись. «Среди долины ровныя…» исполнена Погудиным с какой-то особой значительностью, как собственно, ей и подобает. Редко исполняемая на нашей эстраде, эта песня звучит у Погудина как живое и печальное изображение жизни ее героя. То бишь самого автора. Певец нашел для нее единственно верную звуковую интонацию, раскрывающую трагический смысл этой сложной по построению песни. И, конечно, растрогал меня до слез.

Мне иногда кажется, что Олег Погудин живет не только собственной жизнью, но и проживает часть жизни своих песенных героев. Поэтому он не услаждает публику, (все же, правда, покоряя ее своей виртуозностью), а убеждает в истинности прозвучавшего слова. Певец словно показывает нам и лицо, и изнанку произведения. Но это не значит, что мы видим усилия его работы. Напротив, он стирает, сглаживает, удаляет эти рабочие следы. Я бесконечно ценю афоризм американского художника Уистлера: «Нужно, чтобы работа стирала следы работы.»
Вот тогда и возникает эта тонкая непринужденность, дающая возможность почувствовать таинственную связь и соответствие звука (голоса) и мысли. А эта свобода духа, эта артистичность, легкая, как пух, эта едва уловимая взволнованность… Все, все порождает ответную реактивную чувствительность. Вот так и родилась его способность, дивная способность, обольщать. Сегодня эта черта у наших певцов почти утрачена. Ведь она требует огромных художественных усилий, незримой работы души, ума, сердца… Работы, стирающей следы работы. Хотя, может быть, он и родился с этой способностью, она в нем биологического свойства, генетически заложена. Что ж, это означает, что Олег Погудин правильно распорядился своей судьбою.
Вернемся к лингвистическим способностям певца, ведь он поет на семи языках. А как верно он чувствует слово… Чужое и свое. Но даже блистательно выявленная им звуковая сторона русского слова – для него не самоцель. Нет он стремится раскрыть суть произведения, да и суть программы в целом. О, как блистательно сказал об этом Борис Пастернак:
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

У Олега Погудина много программ: русский классический и городской романс, советская лирическая песня, военная песня, произведения и шансоны на английском, немецком, французском, итальянском, шведском языках. А также программы из «лучших песен»: Александра Вертинского, Петра Лещенко, Булата Окуджавы, Духовные песнопения иеромонаха Романа Матюшина..
Олег Погудин не только многое умеет, но и многое знает. Это, конечно, взаимосвязано.
Мне была дорога его программа «Пушкин и Лермонтов». Я бы даже, набравшись смелости назвала ее: «Читая Пушкина, Лермонтова…» Его «вокальная драматургия» приближена к творческому процессу этих поэтов. Вслушиваясь, а лучше сказать, вживаясь, а еще лучше, влюбляясь в эту программу, понимаешь, какая огромная ответственность лежит на артисте: чувствовать Поэта и чувствовать Время. Ведь он, как мне думается, и призван на свет – соединять прошлое с настоящим. Кажется, будто он и пришел к нам для того, чтобы принимать художественную эстафету прошлого, чтобы передавать ее дальше… А для успешного несения эстафеты актер стремится приблизиться, а может быть даже перевоплотиться в самого автора. И представьте: перевоплощается. Не могу объяснить, каким образом. Но слышу не голос Погудина, а звучание речи Александра Сергеевича Пушкина. «…Певец должен говорить от себя, он должен пользоваться силами, возможностями, запасами своей души, даже когда он произносит чужие слова, написанные другим человеком, все равно, это всегда он сам… Это всегда разговор от первого лица».
Я слышала многих актеров, читавших произведения великого поэта, но никогда у меня не возникало такого чудодейственного ощущения. И вспоминается невзначай брошенное поэтом изречение: «Где кончается слово, там начинается музыка». И тогда происходит чудо – речевая стихия как бы оживает, текст начинает дышать… Чудо – от соприкосновения с голосом, поющим! В этом есть что-то божественное.
Олег Погудин глубоко чувствует поэзию, он - лирик. Не поэтому ли так гармонично он чувствует форму песни, романса, композиции, так тонко улавливает звучание речи самого поэта… что как бы невольно становится его соавтором. Ритм, конструкция, гармония – все это уравновешено в его исполнении. И даже кажется, что ему легко перевоплощаться не только в Пушкина и Лермонтова (хотя, думаю, это очень трудно!), но и в Александра Вертинского, Петра Лещенко, Булата Окуджаву, иеромонаха Романа… Талант Погудина велик. И в этом, и только в этом, природа его успеха. В Москве, пожалуй, он единственный артист, работающий без рекламы. А в залах – всегда аншлаг.
Говоря о Погудине, нельзя обойти искусство русского романса. Эта программа называется «Элегия». И корень ее удачи в том, что певец умеет сохранить единый для всей программы элегический тон. Мне особо дорого его искусство органично соединять и варьировать музыку с поэтическим текстом. В романсе это особенно важно. Романс – это малая форма драматического произведения. И начинать надо с текста. Олег Погудин поэтический текст делает своим, ведь каждая строка пережита им. Он болен, он влюблен, он плачет, он страдает… русский романс с его элегичностью покорил певца. Думаю, он забрал в плен его душу, но никакой душевной слезливости, чрезмерной чувствительности, пошловатой сентиментальности. Нет, и быть не может. Художественный вкус ему никогда не изменяет.
Надо ли говорить, что он не ищет шлягеры, он поет романсы на дивные стихи Пушкина, Тютчева, Фета, Кукольника, Полонского, Плещеева, Апухтина… Певец легко посылает в зал свой голос, словно созданный для обольстительного русского романса. Да, а суть то вся в том, что он поет в традиционной русской манере. Он воспроизводит в звуках не столько внешнюю оболочку романса, сколько внутреннюю его сущность. Хотя они неотделимы друг от друга. Тщетно, художник, ты мыслишь, что творений своих ты создатель… Они, незримые оку, заложены в самой Природе, они носятся между небом и землей, а поймать их удается посвященным.

Это рыцарь любви…

И еще. На сцене стоит артист, (обаяние которого завораживает), не знаю, бард ли это, менестрель, миннезингер… Поэт ли, Странствующий музыкант, певец ли, воспевающий любовь…
Конечно, это игра моего воображения, потому что облик Погудина достаточно современен, и все же, все же, это рыцарь любви.
Каждый романс – новелла, герой которой любит, страдает, ревнует, мучается, сомневается… А сверх того, певец передает что-то невыразимое, невозможное высказать словом. Вероятно, это – чувство, сотворившее романс. Как интерпретатор, певец исходит не из формального текста, а из чувства, явленного в тексте. Но ведь открыть это чувство – и означает глубоко изучить текст, сделать его своим. Есть такая расхожая сентенция, что романс надо исполнять «с душой, с чувством». А Олег Погудин все свои программы именно так исполняет. Стоит ли говорит, что в его исполнении городского романса нет никакой вычурности, фальши, фамильярности. Все просто, душевно, искренно, глубоко, а поэтому ни на кого не похоже. Более того, само слово у него становится видимым и переходит в музыку. Две прекраснейшие стихии соединяются и получают вторую жизнь. И здесь я обращаю внимание на то, что диалог поэзии и музыки возможен только в случае глубокого, мастерского исполнения. Ведь любому просто так не прикажешь: «Стань музыкою, слово!» (Николай Заболоцкий).
Снился мне сад в подвенечном узоре,
В этом саду мы с тобою вдвоем,
Звезды на небе, звезды на море,
Звезды и в сердце моем.
Эти великолепные слова, подхваченные, унесенные, присвоенные музыкой, раскрывают секрет живого, «неистощимого обаяния романса». Как горячи здесь ветры Любви. А создали-то их: Алябьев, Варламов, Булахов, Гурилев… Как великолепно использовали они интонационную основу бытового романса, чтобы возносить его на художественные вершины. Погудин искушает нас этими вершинами. Он щедр. Сцена для него – жизнь, он поет и поет. И такой манящий облик русского романса становится чем-то необычайно жизнестойким, скрашивающим нашу жизнь. Что же до интересующей читателя и значительной для многих артистических деятелей темы – в данном случае темы «Погудин и Женщины» - то мне бы хотелось лишь расшевелить читательское воображение описанием романтической манеры его исполнения и свойств его голоса. И все же…

На концерте в Большом зале Московской Консерватории одна из слушательниц упала в обморок. Сердобольные передавали валидол… Незаметно женщину вывели в фойе. И инцидент забылся. Но я во время антракта увидела эту, лежащую в уголке на маленьком диванчике женщину в длинном красивом платье, глаза её были полузакрыты, а на губах светилась легкая улыбка. Подойдя к ней, я спросила, как она себя чувствует.
- Прекрасно!
- А «скорая помощь» приезжала? – спросила я.
- О, Господи! Это все придумали мои друзья, не понимая, что на меня так подействовал голос Олега Погудина… Я не собираюсь уходить, остаюсь на второе отделение и буду слушать…
А мне вспомнился случай, связанный с концертом Святослава Рихтера в Лондоне: одна из его слушательниц скончалась прямо в концертном зале. А когда об этом событии узнала великая Марлен Дитрих, то позавидовала такой счастливой смерти.
Вот я и говорю, обращаясь к моим читателям, - Олег Погудин оставляет иногда своих слушательниц в гипнотическом трансе, - остальное можно домыслить. Но никаких жизненных и бытовых реалий я касаться не буду. Тем более, что певец, по скромности своей, и не считает нужным о них говорить. Тем более, что я отношусь к этому с подобающим уважением.
Олег Погудин, помимо того, что он певец, музыкант, умелый интерпретатор… еще и актер. Вот длится концерт… И с каждым новым номером зал все больше и больше наполняется светом, музыкой, поэзией. Обаянием… А это ведь особый ток, исходящий от героя концерта.. . «Флюид бегает»… Немалую роль играет здесь точный актерский жест. И этим жестом (моя рука почти непроизвольно (!) летит вперед), выражающим самую суть произведения, ведь вы помните, что в этом заключается творческое кредо певца, он как бы одухотворяет зрителя. Этот жест акцентирует мысль исполняемого произведения. Более того, жест сопровождает душу, летящую вперед. А душа у певца огромная, и, вероятно, она не может не плакать сегодня. Зритель это чувствует, понимает, благодарит…
Благодарит и за то, что актер свято сохраняет высокие традиции и само искусство классики. Кажется, он взял в руки божественный факел, освещающий путь назад…. И бережно его проносит через все сценические преграды. Эта позиция, это отношение Олега Погудина к классике, истории культуры, благородно и отвечает запросам взыскательной (!) русской публики. А сам он благодарит своего зрителя: «… Я очень благодарен судьбе и тем людям, которые приходят ко мне, - я чувствую, что приходят, потому что любят. И хочется пожелать не разучиться любить, несмотря ни на какие обстоятельства…».
Да,
Талант – единственная новость
Которая всегда нова.

Светлана МАГИДСОН

«ГОРОСКОП» № 8, 2004