|
Интервью Олега Погудина на Радио Кузбасс ФМ 22.09.2006
| |
| Марго_1990 | Дата: Суббота, 09.03.2019, 12:08 | Сообщение # 1 |
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 88
Статус: Offline
| 22.09.2006 г.
Александр Винокуров: Всем добрый день, дорогие друзья. 13 часов и 8 минут в Кузбасса, в студии место занял Александр Винокуров. Я не один. Рядом со мной моя коллега Марина Александрова. И сегодня гость, которого мы ждали два дня. На третий день Заслуженный артист России Олег Погудин всё-таки пришел сюда, в студию, что в областном центре на Красноармейской. Это радио Кузбасс FM. День добрый!
Олег Погудин: Добрый день.
А.В.: Итак, давайте сейчас будем говорить, а я сразу буду подстраивать микрофоны.
Марина Александрова: А телефон мы не назовем?
А.В.: И телефон мы назовем. Номер телефона 58-22-23, код города 8-22. Звоните и задавайте свои вопросы нашему гостю.
М.А.: Олег, тур по Сибири ведь достаточно большой: сегодня вы уезжаете в Новосибирск, затем – в Омск. И уже прошли другие концерты. Вы довольны вчерашним?
О.П.: Да, прошел один концерт до Кемерова – мы были в Красноярске. Для меня тур достаточно большой, хотя по рамкам громадных гастролей, особенно какие были в старинные времена, это не так много. Но в общем, знаете… Я вчерашнего концерта немного опасался. Опасался, потому что про Кемерово ничего толком не знал – кроме самых обычных вещей, которые известны каждому человеку, любому россиянину. Хотя и слышал, что город культурный, что люди здесь достаточно широко развиты – и в смысле вкуса, и в смысле знаний. Но прием вчерашний был очень счастливый. Знаете, было то самое потрясающе дорогое для артиста сочетание понимания и одинаковой радости. То есть то, что близко тебе, что дорого тебе, что дает тебе радость – то же находит отклик в сердцах слушателей. Это здорово! Я очень рад, что это случилось и вчера.
М.А.: У нас не так давно была с романсами и духовной музыкой Евгения Смольянинова, до этого – и уже не один раз – была Валентина Пономарева. А вообще из современных исполнителей, близких по духу, репертуару, манере исполнения кто вам ближе всего?
О.П.: Вот вы как раз и назвали замечательных артистов. Но мне придется разделить ваш вопрос на несколько. По манере исполнения – трудно сказать. Наверное, не найду схожего исполнителя – по крайней мере известного. Много в Отечестве певцов: замечательных, прекрасных. И что дальше появляться они будут, я абсолютно уверен. Может быть, в силу того, что настоящая песня, которая не требует дополнительных спецэффектов, которая основывается только на мелодии и тексте, эта песня немножко в тени. И поэтому очень хорошие, очень серьезные исполнители, может быть, не очень хорошо известны. Что же касается отношения к песне, сути творчества, я очень нежно люблю творчество Жени Смольяниновой, с громадным уважением отношусь к тому, что делала и делает Валентина Пономарева, мне очень близко и дорого творчество Елены Камбуровой. Но наверняка очень много исполнителей, которых мы не знаем. И я говорю это с сожалением.
А.В.: Я осмелюсь предположить, что мы даже и не узнаем их. Если даже начать как-то популяризировать романс.
О.П.: Только давайте говорить исключительно о романсе. Потому что романс как жанр достаточно специфический и узкий. Можно говорить о лирической песне. И если мы будем называть великих исполнителей из прошлого – исполнительницей чего можно назвать Анну Герман? Это гениальная певица, фантастический голос. Романсов она пела два-три, может, четыре. И ее исполнение романса «Гори, гори, моя звезда» – одно из самых значительных событий в истории этого романса и вообще романсового жанра. А в основном ее песня – советская, кондовая, заурядная, но тем не менее, эта певица каким-то волшебством своего таланта делала из этих песен шедевры. И повторить это невозможно. Поэтому в лирической песне – той, что можно наблюдать по телевизору, слушать по радио – очень много одаренных ребят и девчонок молодых. Но тот материал, который они исполняют, не позволяет в принципе проявиться природе певца. Я не говорю слово «талант». Неважно, какой там текст – и чаще это не текст, а набор бестолковых слов, и об уровне качества говорить просто не приходится. Мелодия тоже состоит из нескольких нот. В основном, суть музыкального произведения заменяет ритм, да и то очень дешевый, очень неинтересный.
А.В.: Ну сейчас, наверное, просто некогда вдумчиво слушать музыку, поэтому, мне кажется, на эстраде такая ситуация и складывается.
О.П.: Некогда? (смеется)
М.А.: Мы на тему новых имен очень много рассуждали в нашем эфире с той же Валентиной Пономаревой. Она искренне считает, что при самом красивом голосе романс исполнить молодому человеку сложно, поскольку нет жизненного опыта, не испытана какая-то страсть, которая должна присутствовать в романсе. Вы ведь много участвуете в фестивалях, и в жюри – это есть?
О.П.: В жюри, надо сказать, участвовал всего два раза в жизни – и то уже сейчас, в нынешнем качестве, нынешнем возрасте. И зарекся участвовать снова – не люблю, не могу, не мое это.
М.А.: И открытий никаких не случилось у вас? Взять духовный песенный фестиваль «Невские купола» хотя бы…
О.П.: Это совсем другое дело – фестиваль духовной песни. У меня очень сложное к этому названию отношение. А если вернуться к разговору об исполнительском искусстве, я вынужден с уважаемой Валентиной Пономаревой поспорить. Дело в том, что главный и самый веский аргумент – это возраст авторов романсов. Один из самых пленительных, дивных романсов «Мы только знакомы» написан гимназистом. Хотя исполнить его может и семидесятилетний человек, и тридцатилетний. А написал его юноша. И какие там переживания, какие страсти у него были – может быть, посильнее, чем у человека, прожившего всю жизнь. Я впервые пел романс «Гори, гори, моя звезда» ребенком. И понятно, что каких-то событий в жизни, которые бы окрашивали определенным образом этот романс, у меня еще просто быть не могло. Но понимание сути у молодого человека ярче, а у ребенка еще ярче, потому что нет стереотипов. Русский романс тем уникален и тем необходим и русской, и мировой культуре, что он обращается к сути человеческих мыслей, чувств, переживаний, к сути жизни, самому главному. Тому, что мы называем словом «любовь». Но я употреблю глагол «любить». Возможность любить присуща человеку. В любом возрасте это проявляется. И если человек этого лишен, то не сможет жить нормально. Это своего рода нравственное уродство, и таких людей, к счастью, очень и очень немного. А людей, которые живут для любви, ради любви и с жаждой любви, подавляющее большинство. И как знаменитое пушкинское «любви все возрасты покорны» – так и романс может покорить сердце любого человека. Но есть два условия. Первое – способность любить и желание любить. Второе – это элементарная образованность или элементарная чистота. Этого романс требует. И не случайно множество современных исполнителей в жанре «эстрады» – язык не поворачивается назвать слово «попса»: я это слово не люблю, оно мне противно по своему звучанию – многие из них пытались перепеть романс, и не получилось. Две эпохи в жанре русской лирической песни: романс и песни Великой отечественной войны, которые они не смогли поглотить. Все перепели: и песни НЭПа, и каторжные песни, и советские – а романсы и песни военные не смогли. Потому что жанр очень жестоко за себя мстит, если к нему подойти с нечистыми мыслями или неумытыми руками, неумытой душой. Каким образом мстит? Становится пошлым, вульгарным, выставляет исполнителя в этом свете. Если же человек к жизни пытается подходить искренне, ему романс доступен.
М.А.: У вас, наверное, есть собственный – да и не один – романс?
О.П.: Нет, я не пишу песен. В юности был опыт, но кто не пишет в юности? Серьезных достижений в этом смысле не случилось, и не случится. То, что я пою, написано другими людьми, написано давно и гораздо лучше, чем я мог бы это сделать.
А.В.: 13 часов и 21 минута в Кузбассе. Я напомню, у нас гость – Заслуженный артист России Олег Погудин. Мы разговариваем о лирической песне. Русской лирической песне. А иностранные песни поете?
О.П.: Пою и немало.
А.В.: Краем глаза прочитал, что французская песня…
О.П. (перебивает) Прочесть краем глаза – это серьезно. Представил себе сейчас, как это вообще… (смеются) Французская песня – употреблю с неким внутренним счастьем слово «шансон» в его истинном значении – она близка и любима по многим причинам. Во-первых, по сродству и близости к русскому романсу. Это просто объясняется: когда русский романс возникал как жанр, французская музыка была очень популярна в России, и много музыкальных оборотов было заимствовано из нее. И во-вторых, по громадному уважению и восхищению некоторыми исполнителями-французами. Если говорить о прошлом, в 50-х и 60-х годах французские исполнители были очень популярны у нас, и даже приезжали в Москву. Это Ив Монтан, Патрисия Каас… И русскому человеку французская песня очень близка и очень понятна. В моем репертуаре их несколько, больше десяти – из репертуара Эдит Пиаф, Шарля Азнавура.
А.В.: А пробовали португальскую петь? Фадо?
О.П.: Нет. Португальскую не пробовал – равно как и испанскую.
А.В.: Но ведь тот стиль тоже в общем-то такой, надрывный.
О.П.: Ну я бы не сказал «надрывный». Вот Камбурова прекрасно охарактеризовала фадо: единственное в Европе песенное творчество, не поддавшееся буржуазному духу. Единственная небуржуазная песня. Это, кстати, очень интересное определение, поскольку в мире, который мы называем «цивилизованным», торжество буржуазного вкуса – а в переводе на русский язык, мещанство. И то, что вы назвали «надрывным», я бы назвал словом «открытый», «искренний». А мещанское мировоззрение как раз не терпит открытости. Все должно быть очень мягенько, очень тёпленько, комфортненько. И не дай Бог, какие-нибудь острые углы, нетрадиционные повороты мысли или чувства. Знаете, есть еще одна очень серьезная вещь. Если исполняешь иностранное произведение, нужно, чтобы оно было чем-то серьезным наполнено. Лучше португальца не спеть португальскую песню, лучше француза не исполнить французскую. Да собственно как никогда француз и португалец не исполнит русскую песню лучше, чем это сделает русский человек. В моих концертах это краска. Краска, которая позволяет коснуться чего-то, что недоступно, когда исполняешь только отечественные песни. Какой-то образ, другое качество сознания, другой тембр, другое очарование. Это необходимая вещь, но ни в коем случае не самодостаточная. Я не исполняю программу исключительно французской или исключительно итальянской песни.
М.А.: Если вернуться на нашу землю, что касается монографических программ: памяти Петра Лещенко, Окуджавы, Вертинского. Продолжаете эту работу?
О.П.: Знаете, здесь тот же самый принцип. Я не делал программы, посвященной Вертинскому, Лещенко или Окуджаве из-за Вертинского, Лещенко или Окуджавы. Я делал их потому что эти песни меня пленили, потому что мне жадно захотелось эти песни спеть. Ну кроме программной песни Вертинского – это было задание в театральном институте, когда я еще учился. И мне пришлось какое-то время привыкать, причем сам Вертинский мне мешал. Когда я услышал его записи, я был очень молодым человеком. Во-первых, это вызвало отторжение резкое. И только из-за того, что педагоги требовали, чтобы я этим занимался, я этим занимался. И когда я нашел ноты и стал привыкать к песням, я вдруг стал ими очарован. Я редко слушаю записи Вертинского, но если вдруг слушаю, понимаю, насколько всё-таки разные песни – одни и те же. Не только я исполняю песни Вертинского, многие это сейчас делают. Очень немногие делают это хорошо – только те, кто не старается быть похожим на Вертинского, кто ищет в них что-то свое. Не обязательно новое, но свое. Что же касается Петра Лещенко, с ним тяжело по другой причине. Петр Константинович гениальный мелодист, но он просто не очень хорошо говорил по-русски, и поэтому тексты ужасающие. И программа эта жила не очень долго. Я часто исполняю песни Петра Лещенко, но в сборных программах. Целиком исполнять программу, посвященную ему, непросто. Я очень ценю слово и мысль. С этим у Петра Константиновича очень тяжело и даже плохо, но это эпоха. Эпоха танцевальной музыки. А вот мелодии блистательны и даже гениальны, поэтому отказаться от него не могу. Если говорить об Окуджаве, здесь опять своя история. Это музыка и песни моего детства: с песнями Окуджавы я знаком с самого раннего возраста. И запел я их как-то очень естественно. Когда он был жив, я даже и не думал, что буду исполнять его песни в концертах. Когда его не стало, первая программа была просто посвящена его памяти. Но случилось так, что зрительский отклик был совершенно фантастический. Да и для меня самого открылась еще одна радостная Вселенная, в которой можно жить, творить. По крайней мере два раза в год, а то и чаще, у меня программа, целиком состоящая из песен Булата Шалвовича. Причем уже две полные разные программы живут на сцене. Это тот язык, как в романсе. Язык очень родной. Я как будто сам разговариваю этими словами, и они не написаны другим человеком.
М.А.: Ваша работа на телевидении, на радио какой личный опыт дала? Желание есть продолжать? Наверное, стезя все равно другая, скорее просветительская, нежели исполнительская.
О.П.: Очень другая. «Просветительская» – слово, которое можно отнести к исполнительской работе, если исполнитель об этом задумывается. И парадоксальная вещь – я немного отклоняюсь от ответа на вопрос, но это важно. Романс, эстрадная лирическая песня, был жанром развлекательным. Мало того, при рождении и при становлении был жанром не почитаемым, не высоким. А в наше время романс – едва ли не академический жанр, которым можно не только утешать, но даже воспитывать. Конечно, если артист будет заниматься исключительно воспитанием, он может превратиться в зануду, который будет никому не интересен. Но если рассматривать как раз в том контексте, который вы назвали, в просветительском, то вряд ли сейчас может быть что-то удобнее и лучше, чем романс, поскольку в силу обстоятельств он стал академическим, но доступен любому: не требует специального образования, колоссальной эрудиции. Поэтому, будучи исполнителем, можно заниматься и просвещением. Что же касается средств массовой информации, то, простите, не в обиду будет сказано, они занимаются развращением. Уж во всяком случае, профанацией – это точно совершенно. И не только потому, что есть вещи совершенно недостойные, когда ради денег или еще чего людям дается заведомо недостоверная информация или их настраивают, врут им. Но и по другой причине. Когда в суете малообразованными, самовлюбленными людьми трактуются очень серьезные темы, они профанируются. Нельзя о высоком, о серьезном, о главном, о глубоком говорить впопыхах, тем более если человек сам не соответствует теме, которую он выбрал. Не примите это в обидном контексте, но это реалии нашей жизни. И кстати те люди, которые несмотря на нынешнюю суету все-таки воспринимают свою работу как служение, вызывают у меня колоссальное уважение, потому что им сейчас очень трудно. И, возвращаясь к вашему вопросу, да действительно очень разные профессии – исполнительство и работа в средствах массовой информации. Я не журналист, я не телеведущий…
М.А.: Зато вот она возможность, рупор, через который можно свои идеи, мысли доносить.
О.П.: Это для меня прежде всего сцена. Я художник, и я, слава Богу, не косноязычен, у меня есть свои позиции, убеждения. И я о них могу говорить вот так просто, как мы сейчас с вами разговариваем. Но художественный язык для меня ближе. И там я реализуюсь больше. Вовсе не обязательно говорить: «Вот это правда, и живите по правде» – можно об этом спеть, можно это сыграть. И многие люди почувствуют быстрее необходимость правды в своей жизни. Чем ты будешь доказывать это с помощью тех же самых СМИ. С другой стороны, работа очень интересная. Если говорить о передаче на канале «Культура», о «Романтике романса», это художественная программа, не новостная, не информационная, а обращенная к образам, к сложившимся судьбам исполнителей, авторов, отдельных произведений даже. Ведь некоторые романсы вошли в нашу историю как свои миры. Если мы будем говорить о романсе «Гори, гори, моя звезда», столько исторических имен с ним связано, что можно посвятить этому отдельную монографию, а то и диссертацию. Тем не мене, должен сказать, что я давно связан с телевидением, а еще раньше – с радиопрограммами. Я сотрудник радио с давних пор, моя профессиональная деятельность началась, когда я стал солистом Детского хора ленинградского радио и телевидения. Почему говорю «профессиональная» – потому что уровень был очень серьезный, и атмосфера, и гонорары. Но все же это не моя прямая работа. И отнимает очень много сил и времени, которых мне жалко.
А.В.: Но ведь некоторые идут специально на радио. Как, например, Соловьев Владимир. Он сказал «Я пошел работать на радио, потому что слышал, что все делают плохо, и хотел сделать лучше». И Георгием Гараняном мы когда здесь разговаривали, он сказал, что все равно время от времени делает джазовые программы на «Маяке-24», потому что это единственный способ донести что-либо до массового слушателя. Ведь на концерты приходит ограниченное количество людей, а радио слушают все-таки побольше.
О.П.: Я не совсем уловил вопрос… (смеется)
М.А.: А это скорее не вопрос, а предложение от Александра: не надо забрасывать это дело…
О.П.: Я очень боюсь еще одной черты времени. Она называется словом «дилетантизм». И хотя слово по нынешним меркам очень красивое, суть этого явления страшная. Все-таки хорошо, когда каждый на своем месте. Есть люди, в которых великолепно сочетается возможность сценического действия и ведения информационных программ. Я сейчас не случайно произнес «информационных», ведь вы сказали «донести до массового слушателя», а значит, проинформировать большое количество людей. Когда на концерт приходит полторы тысячи человек, то, что я делаю для них, несопоставимо по ценности с тем, что я сделаю даже для миллиона – но в редакции телеэкрана или радиопрограммы. Другое дело прямой эфир: здесь я почти как на сцене, нет редакции никакой, никто не причесывает, не упрощает. Было время, когда я очень нервно реагировал на свои интервью в газетах: это не имеет ничего общего с моей манерой разговаривать, а иногда и с тем, что я говорю. Пытался разобраться, ругался. Мне говорили, что для читателя необходимо так, в таком виде, нужно причесать, сделать академичным… Прямой эфир все же значительно ценнее, здесь я – это я сам. И тем не менее, я еще раз вернусь. Я в этом очень уверен: каждый должен заниматься своим делом. И если музыканту – а тем более певцу – кажется, что он более реализуется в радио- или телепрограммах, то нужно серьезно задуматься, а чем ты вообще занимаешься? Может быть, переходишь дорогу тому, кто предназначен для этого? А вообще артисту свойственно желать большего, свойственны такие имперские мысли – захватить всё, что можно. Иногда это хорошо, но не надо это оправдывать тем, что везде все занято, что везде враги, и какие-то рубежи нельзя сдавать, или, наоборот, нужно вторгнуться куда-то. Вот как мы говорили в начале интервью об исполнителях – кто-то не попадает на эстраду еще и потому, что некоторые занимают собой все пространство. К этому тоже нужно осторожно относиться. Есть люди подготовленные, которые готовы посвятить всю жизнь телевидению – и мне хотелось бы видеть таких людей ведущими, и уже к ним предъявлять претензии по поводу вкуса и материала, с которым они работают.
М.А.: Мне кажется, что ваши слова об исполнителях, которые занимают все пространство, больше относятся к эстраде. А к тем людям, кто выбирает для себя духовный репертуар, романсы, это менее относится. Потому что человек не приходит в этот жанр просто так – в отличие от эстрады, где можно занять место и без голоса, просто заплатив за это деньги. А вот с лирической песней это сложнее.
О.П.: Конечно сложнее. Потому что лирическая песня требует не только умения петь, умения думать, но и душевных затрат. Что же касается «духовной песни» – я очень не люблю это словосочетание, которое пытаются сделать термином. На самом деле, песня может быть духовной или не духовной, вернее, иметь духовную составляющую, или направленность духовную – или не иметь ее. А бывает, что исполнитель либо обладает духовной направленностью – либо от нее отказывается. Романс можно исполнить и так, что он станет страшным – а можно так, что это будет молитва. Можно песню с текстом сугубо религиозного содержания исполнить так, что люди отвратятся. А можно в совершенно незамысловатой эстрадной песенке найти содержание, которое подтолкнет человека к размышлению о самом главном. Опять же, вспоминая Анну Герман, в песнях совсем несерьезного качества она достигала потрясающих духовных именно высот. Если же говорить о песнях религиозного содержания, это очень опасная стезя. Ведь есть храм, есть молитвенное пространство – в том числе, и в искусстве. Есть искусство молитвы. И настолько просто профанировать его, что здесь возникает страшная опасность.
М.А.: Здесь еще одна сторона медали – без Бога в душе нельзя подступаться к этому.
О.П.: Людей без Бога в душе почти не существует, по счастью. Они есть, но очень немного. А вот говорить о Боге нужно с благоговением – это очень строгий закон. Благоговение под собой подразумевает и очень критическое к себе отношение: а имеешь ли ты право говорить о Боге? А вправе ли ты обозначать свое образное видение Бога? У каждого духовная жизнь своя. Есть какие-то определенные законы, они изложены давным-давно. И те, кто им следует, очень правильно поступают. Но высказывать свое художественно видение, мнение о Священном, о Духовном – это, право слово, очень и очень опасная вещь, нужно делать это осторожно. Есть люди гениальные, одаренные, которых Господь поставил на это служение. Вот там другой разговор.
М.А.: То же самое, что не каждый может писать иконы – не каждому дано, не всем разрешено.
О.П.: Абсолютно правильно. Хотя в моих путешествиях, например, в Скандинавии, я с удивлением встретился с таким явлением, как двух- и трехдневные курсы «Как писать икону». Было популярно, модно. Даются трафареты и рассказывается, какими красками нужно их заполнять. Опять же, в этом может быть своя радость, потому что шведы не знакомы с православной культурой, а так хоть с чем-то познакомятся. Но для соотечественников такие предприятия, на мой взгляд, были бы кощунством. А вообще, грань здесь очень тонкая, нужно быть очень осторожным.
А.В.: Я предлагаю закончить: время уже поджимает. Ну а темы религии вообще не нужно касаться, мне кажется.
О.П.: Нет, темы духовной жизни необходимо касаться, иначе мы попадем в религию политкорректности: об этом мы не говорим, об этом тоже не говорим, и об этом не говорим… Но это не значит, что этого не существует. В результате потом начинается либо тупость, либо трагедии, потому что люди элементарно безграмотны в каких-то областях.
А.В.: Спасибо большое. Заслуженный артист России Олег Погудин был у нас сегодня в гостях.
Источник: http://kuzbassfm.ru/guest/51
С уважением, Маргарита Свиренко
Сообщение отредактировал Марго_1990 - Суббота, 09.03.2019, 13:40 |
| |
| |
| Кристина_Ф | Дата: Суббота, 06.07.2019, 16:34 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 85
Статус: Offline
| Маргарита, спасибо Вам большое за то, что напомнили нам это давнее замечательное радио-интервью Олега Евгеньевича. Он так виден в нем весь, его принципы, душа, чуткость и эрудиция. Особенно вот эти слова запали в сердце: "Русский романс тем уникален и тем необходим и русской, и мировой культуре, что он обращается к сути человеческих мыслей, чувств, переживаний, к сути жизни, самому главному. Тому, что мы называем словом «любовь». Но я употреблю глагол «любить». Возможность любить присуща человеку. В любом возрасте это проявляется. И если человек этого лишен, то не сможет жить нормально. Это своего рода нравственное уродство, и таких людей, к счастью, очень и очень немного. А людей, которые живут для любви, ради любви и с жаждой любви, подавляющее большинство. И как знаменитое пушкинское «любви все возрасты покорны» – так и романс может покорить сердце любого человека. Но есть два условия. Первое – способность любить и желание любить. Второе – это элементарная образованность или элементарная чистота. Этого романс требует...".
А вот еще цитата, хоть и вырванная из общего контекста (постаралась сделать это бережно, без искажения смысла), которая очень к месту в преддверии концертов 22 и 25 июля ("La serenata" и "Je chante"): "Знаете, есть еще одна очень серьезная вещь. Если исполняешь иностранное произведение, нужно, чтобы оно было чем-то серьезным наполнено. Лучше португальца не спеть португальскую песню, лучше француза не исполнить французскую. Да собственно как никогда француз и португалец не исполнит русскую песню лучше, чем это сделает русский человек. В моих концертах это краска. Краска, которая позволяет коснуться чего-то, что недоступно, когда исполняешь только отечественные песни. Какой-то образ, другое качество сознания, другой тембр, другое очарование. Это необходимая вещь, но ни в коем случае не самодостаточная...".
Это интервью родилось 13 лет назад, многое изменилось с той поры в самом Олеге Евгеньевиче, в его творчестве, в нашей стране, но осталось главное - то серьезное, о чем он говорил на радио "Кузбасс-FM" в 2006 году. Серьезность - суть авторского стиля Олега Погудина. Чтобы он ни пел, - русский романс, городскую песню, народные напевы, Вертинского, Окуджаву, романсы на стихи классиков "Золотого" и Серебряного" века - каждое им спетое произведение содержит в себе серьезный сердечный посыл. Не легковесность, не флирт, не игру в любовь, но подлинные чувства. Чувства, тесно переплетенные с нравственностью, с мудрым осознанием жизни, принципиальностью. Из всего этого рождается понимание, что все, осуществляемое артистом на сцене, относится не только к искусству, но является его жизненным человеческим кредо.
Кристина Ф.-Януш
|
| |
| |
| Маргарита | Дата: Суббота, 06.07.2019, 19:14 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Постоянные участники
Сообщений: 2023
Статус: Offline
| Спасибо Вам, Маргарита, за это чудесное интервью!
Иногда радостно вспомнить прошедшие годы творчества Олега Евгеньевича, его одержимость искусством.
Храни Вас Бог, дорогой Маэстро!!!!
Dum_spiro,_spero!_(лат.)
Пока_ дышу,_надеюсь!
|
| |
| |
|
