Голос Петербурга

Валентина ВАСЕЙКО

Публика его обожает, особенно женщины. На концертах кумира – всегда аншлаг. Аплодисменты, цветы, восторги... Его голос завораживает, заставляя трепетать сердце. Это интервью с Олегом ПОГУДИНЫМ – наш весенний подарок прекрасным поклонницам его творчества.

- Олег, Вы осознаёте, что стали неким культурным символом Петербурга?

- Звучит, пожалуй, чересчур торжественно. Голос Петербурга – так гораздо проще. И, кстати, абсолютно точно. Когда я выхожу на сцену, моими устами действительно разговаривает Петербург. И в этом нет патетики, поскольку я родился, вырос и выучился в Петербурге. До 1992 года я отсюда вообще не уезжал... А с этого года гастроли стали такими частыми и долгими, что я уже не могу сказать про себя, что живу в Петербурге. Теперь я сюда приезжаю. В последние лет десять в городе произошли перемены. Есть среди них очень добрые. А есть такие, которые меня, и не только меня, пугают. Я говорю о нарочитом изменении культурного фона Петербурга. Процесс это, конечно, повсеместный, и никто конкретно в нём вроде бы не виноват. Но для Петербурга это трагично. Всё-таки наш город – это культурно-историческое место, к тому же одно из важнейших в мире...

- Вы много ездите по стране. Какой ещё город произвёл на Вас такое же сильное впечатление?

- Почти все древнерусские города прекрасны и самобытны. Можно долго говорить о духовности Пскова. На этой земле есть Святогорский монастырь и Михайловское... Свой особый дух витает над всеми городами Золотого кольца. Там вообще приходят мысли глобальные: о том, что Россия – великая страна, и какое счастье жить в этой стране... Звучит, конечно, банально, почти неприлично... Пожалуй, давайте о чём-то более конкретном...

- Или о ком-то. То есть о Вас.

- После школы я пришёл поступать в консерваторию, а мне сказали: "Ну подожди хотя бы два годика!" Просто особенности человеческого голоса таковы, что им можно заниматься серьёзно только после двадцати лет. Я – в театральный, а там конкурс 145 человек на место! Поступил, в общем, случайно. Но актёрскую профессию полюбил и Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии (теперь это Театральная академия) закончил. А вообще-то свой первый концертный гонорар я получил десяти лет от роду. На сцену "Октябрьского" впервые вышел в 1979 году...

После института я три года играл на сцене одного из самых лучших театров – Большого драматического имени М.Горького. Актёрская профессия дала мне очень много. Тем не менее в 1993 году я принял решение уйти из театра и заняться исключительно концертной деятельностью.

- Почему?

- У каждого человека, который занимается творчеством, есть что-то главное, что он стремится делать лучше всего остального. Значит, на этом и надо сосредоточиться. Я не стал оперным певцом. Но в театральном нас учили петь всерьёз. Оперный певец – это ведь особая судьба, достаточно мучительная для человека, наделённого порывистым характером. У меня есть счастливая возможность самостоятельно редактировать музыкальный материал. Я не обязан исполнять ноту именно так, как указал композитор. Могу художественно оправдать это и таким образом чуточку облегчить себе жизнь. А если оперный артист не делает того, что написано в партитуре, оправдаться ему нечем. При том, что в театре ему выплачивают в буквальном смысле пособие. И прекрасные, чудные певцы вынуждены уезжать из страны куда угодно...

- А Вы могли бы уехать – за большими деньгами?

- Говорят, ни от чего нельзя зарекаться. У меня было несколько ситуаций в жизни, когда я мог бы остаться за границей. Я там провожу достаточно много времени, свободно говорю на английском и шведском. В принципе, мог бы там существовать безбедно. Но в жизни есть что-то большее. А большее на самом деле – это простой вариант русской пословицы "Где родился, там и пригодился". Слава Богу, я могу работать для своего народа.

- Вы патриот...

- Я люблю Родину. Так правильнее.

- В Вашей семье ещё кто-то пел?

- Все Погудины – поющие. Голоса есть гораздо сильнее, и лучше, и богаче, чем мой. Просто Его Величество Случай в актёрской судьбе играет такую же роль, как и трудолюбие. Кстати, фамилия Погудиных произошла от слова "гудок" - это народное название скрипки. А в некоторых волжских диалектах "гудка", "погудка" означает просто песню.

- У Вас несколько тематических программ. Как Вы их выбираете для концерта?

- По вдохновению. Романсов в репертуаре более двухсот, а если с классическим романсом, то и до пятисот. Вариации могут быть при этом самые разнообразные. Песен Вертинского – всего несколько десятков.

- А почему выбор пал именно на Вертинского и Окуджаву?

- Песни Окуджавы знаю с детства: родители очень увлекались его творчеством. Что касается Вертинского – это человек, который наблюдал один из самых трагических переломов в жизни и своей, и близких людей. В этом апокалипсисе он находит единственно возможный путь выжить. И тогда "бананово-лимонный Сингапур", и "розовое море", и "синие океаны" органически становятся тем миром, в котором он и те, кто вместе с ним, могут сохранить себя. Потому что надо искать спасение внутри себя, когда снаружи весь мир сошёл с ума...

- Как и сейчас...

- Не то слово! Именно потому Вертинский абсолютно созвучен эпохе.

- А Окуджава?

- Он – вообще один из самых значительных русских поэтов. Это моё убеждение. Его язык для меня обладает особой целительной силой, он настраивает мою душу. Так же, как программа, которую я называю "Элегия" - она составлена из романсов девятнадцатого века. Произнося эти тексты, сам становишься лучше.

- Судя по Вашему выбору, в Вас сильно духовное начало...

- Для меня духовность обладает совершенно конкретным смыслом. Я - человек православный, церковный и знаю, что существуют вечность и наше существование в вечности. Вот об этом надо чаще задумываться.

- Трудно соблюдать всё, что предписывает церковь?

- Да, трудно. Но тому, кто верит, жить всё равно легче, особенно сегодня.

- Что Вы обычно делаете после концерта?

- Год назад я вообще прекратил общаться с людьми после выступлений. Нет сил. В то же время я бываю так переполнен эмоциями, что это долго не даёт заснуть. После концерта прихожу в гримёрную, умываюсь, переодеваюсь, ужинаю. И еду домой – или в гостиницу, если на гастролях.

- А как же поклонницы?

- Меня огорчает, даже оскорбляет, когда человек теряет самого себя и начинает творить безумства. Когда милая, чудная девушка вдруг впадает в какое-то умопомрачение, только чтобы увидеть артиста, дотронуться до него... По счастью, это бывает редко. А в попсе (не люблю этого слова, но иначе не скажешь), наоборот, эксплуатируется именно этот момент безумства и буйства поклонниц.

- Я как раз хотела спросить о Вашем отношении к "попсе"...

- Чаще всего я выключаю телевизор, а иногда смотрю – просто чтобы быть в курсе. И объясняю своим студентам (с этого года я преподаю в Театральной академии), почему это вредно для творческого человека. Я не против того, чтобы "Фабрика" была в принципе. Но у неё на телевидении должно быть своё место. Во всяком случае, не на Первом канале национального телевидения и не за счёт налогоплательщиков: она не должна подаваться как самое главное событие в жизни страны!

Вообще у нашей попсы самое неприятное качество – это наглость. Никогда не был сторонником насильственных мер, но как-то людям всё-таки надо объяснить, что это не культура! Изменить тут вряд ли что-то можно – но сопротивляться этому необходимо. Сопротивляться всей душой.

Не хочу, чтобы меня просто сочли каким-то ретроградом, я хочу быть правильно понятым. Если в Западной Европе и Америке можно говорить о шоу-бизнесе как о части творческого процесса, то у нас – вообще невозможно. У нас бизнес победил творчество. А артист всё-таки должен зарабатывать столько, чтобы творить и жить свободно – иначе он перестаёт быть артистом. У нас ещё с советских времён так повелось: народ получает образование через телевизор. А он показывает одно и то же. В конце концов у большинства людей, даже способных что-то различать, вырабатывается определённый стереотип восприятия. Но я уверен: пока будут рождаться люди, среди них всё равно будут появляться личности по-настоящему талантливые, правдивые и выразительные в своём творчестве.

- Вы пошли преподавать, чтобы донести это до будущих актёров?

- Я не сам пошёл – меня уговорили. Я не педагог по сути своей. Но согласился как раз поэтому. Понимаете, какие-то вещи надо делать прямо сейчас, не теряя времени. Я уже работал три года со студентами театрального института и понял, насколько могу быть полезен. Даже если из тридцати человек, которые есть на курсе, два-три будут отстаивать в творчестве то, что мне дорого, по-своему, а не "по-погудински" - значит, они меня услышали. И это – счастье.

- Олег, что в эти прекрасные весенние дни Вы хотели бы пожелать Вашим зрительницам?

- Прежде всего – любви. Чего ещё, собственно, желать! Всё равно главное для женщины – быть любимой. Мне это, может быть, не так понятно, но зато – со стороны виднее. Я знаю разных женщин: с серьёзными заработками, высоким положением, артистически одарённых, интеллигентных. Но по-настоящему счастливы лишь те из них, кто встретил однажды свою любовь. Даже не так важно - сохранилась она на всю жизнь или нет.

А ещё я абсолютно всем желаю радости и чистоты – этого так мало в жизни, и это надо беречь!