В первом отделении он пел Чайковского, пел осторожно, точно боялся расплескать голос. Вообще был очень связан. Пел, кажется, вещей шесть: «Растворил я окно», «Осень», флорентийская песня (на итальянском), «Лизочек», «Дон Жуан». Дон Жуана он пел очень хорошо. После каждого номера он удалялся и за ним следовала процессия в составе Бобровой и Стучевского. Пел с книжечкой в руках. На первом ряду сидел его профессор, говорят, была она, но я не имела счастья видеть ее. К крайнему своему ужасу я увидела, что за три месяца он успел (неразборчиво). Успех, конечно, колоссальный.

Во втором отделении после одной арии из Верди ему вынесли корзину цветов. До этого у него было хорошее настроение, но, увидев сию корзину, он надулся. После второй вещи (какой не помню) ему девочка подала букет. Он долго его не брал, так что бедная покраснела. Во втором отделении пел он прекрасно, сильно, красиво.

Но, как водится, Л. без истории не может. Татьяна Боброва объявила его последний номер «Лист. Письмо к Лауре». Он поискал в одной из своих книжечек и не нашел. Послал ее, она принесла ему еще книжечку (в зале захлопали). Он поискал и опять не нашел. Стал перебирать все, лежащие на рояле. Причем заметно волновался. Публика начала хлопать. Потом он что-то сказал Бобровой и она объявила «Бизе. Пастораль». Тут начался салют, и она стала читать приказ. Наконец она кончила, но на улице все еще гремели. Л. сначала хотел петь, но потом раздумал, показав на салют. Ему опять захлопали. Тут примерно начинает складываться такая ситуация: он стоит на сцене и смотрит куда-то вдаль, публика каждое его движение сопровождает хлопками. Он время от времени очаровательно улыбается. В конце концов ему это видно надоело, и он надулся. В зале поэтому замолкли. Наконец салют кончился, а он все еще не начинает. Сам Стучевский стал волноваться. В зале было очень тихо. Наконец начал он эту злосчастную Пастораль. Спел на бис «Моя бабушка». После этого сколько ни просили, петь не стал. Публику из зала выгнали только тем, что выключили свет.

Около ворот консерватории творилось что-то дикое. Поперек трамвайной линии стояла машина, вокруг машины огромная толпа, занимающая всю мостовую. Трамвай не может проехать и отчаянно звенит. Потом вагоновожатый узнает, в чем дело, и успокаивается. Лемешев, прикладывая титанические усилия, влезает в машину. Шофер гудит и едет прямо на толпу. Машина берет полный ход, за ней под громкий хохот публики бегут три девицы и какой-то парень с длинными ногами. Божественно!!!