| Концерт был нелегким. Весь сезон, как сказал сам Олег Погудин в монологе, был нелегким. Но зрители готовы были потопить артистов в волнах своих добрых чувств: цветам уже не хватало места на столике, и они постепенно занимали ниши и поверхности сцены, крики «браво!», «замечательно!», «прекрасно!» доносились из зала сквозь гром аплодисментов. Все произведения были исполнены с непередаваемым словами каким-то особым значением. Мне не удалось разгадать это значение, было чувство, что время замедлялось, словно певец давал нам возможность прожить каждый звук, каждую интонацию, налюбоваться ею сполна, запечатлеть в сердце. Таким же проникновенным и немного торжественным был аккомпанемент музыкантов. Родная музыка, родное русское слово, любимый голос… Это было прекрасно. Концерты бывают разные. Этот давался Олегу Погудину ценой невозможной мобилизации всей воли (певец не совсем еще восстановил силы), но при полном восторге благодарной публики. После таких концертов меня не покидает мысль: как же альтруистично по своей природе творчество! Что бы ни говорили о взаимной обусловленности альтруизма и эгоизма (эти парные категории всегда являются «рука об руку»), творчество все же предполагает высшую степень самоотречения артиста, не компенсируемого ему никакой любовью и признательностью поклонников. Я смотрел на Олега Погудина и видел, что этот человек отдает всего себя, то есть полностью, без преувеличения, всего себя отдает созиданию красоты и смысла в этом мире. Творческая личность, вступив на дорогу, определенную ее призванием, прежде всего отвечает на призыв свыше. Поклонение публики, признание ею творческих достижений артиста, – явление сложное и неоднозначное. Бывало в истории так, что долг признательности истинному художнику, творцу прекрасного, отдавали далекие потомки его современников. Бывало и так, что, превозносимые современниками, низвергались затем с этих заоблачных высот кумиры. Только мощное духовное зрение, если есть оно у артиста, способно различать истинное признание, которое является вехой, путеводной нитью на творческом пути, и восторги поклонников, которыми маскируется искушение. Отношение артиста и публики – это ведь взаимодействие. Поэтому у каждого артиста – своя публика… Но я отвлекся от главной мысли об альтруизме творчества. В творчестве нет корысти, другой в нем мотив. Давным-давно одна из бывших коллег-ученых, более старших и опытных, научный багаж которой насчитывал больше сотни работ, сказала мне: «Только раз или, может быть, два мои достижения были не просто результатом известных усилий, а озарением». И это было сказано так, что я мгновенно понял: ради этих одного-двух озарений истинного творчества она готова была отдать весь научный авторитет, приобретенный годами рутинной работы. Ответ творческой личности на призыв свыше требует самоотречения. Я не питаю иллюзий, что каждая секунда ее жизни есть реализация себя в творчестве и своего рода жертвование ему. Но позволю себе аллегорию: жизнь творческой личности есть непрестанное возделывание почвы, на которой произрастают цветы творчества. А в те мгновения, когда распускаются и цветут эти прекрасные цветы, пленяя нас своим божественным ароматом и дивной красотой, все, до капли, соки требуются от взрастившей их почвы, чтобы напитать их цветение. И эти цветы распускаются и благоухают для всех: и зрячих, и невидящих, для тех, кто вдыхает их аромат, и для тех, кто не может вдохнуть его. И эти цветы смотрят в небо, устремляются к свету, льющемуся с него. Потому что без этого небесного света незачем им цвести.
|
